– А ты кто? – К девушке сразу вернулась вся подозрительность.
Ну говорила же я, что она вампиру родственница. Тот тоже все норовил на вопрос вопросом ответить.
– Я метаморф, разве не видишь? Из дивного леса, – пожав плечами, выдаю чистейшую правду. – И я первая спросила.
– А я вампир. – Она смотрит испытующе, вот только меня это заявление могло испугать или шокировать только двумя днями раньше, до знакомства с ее отцом.
– И где они тебя поймали?
– А с чего ты взяла, что меня поймали? – Ух ты, а девчонка-то совсем не глупа.
И это очень хорошо, значит, есть шанс договориться быстро.
– Не первый год на свете живу. Непойманных под замком не держат. И ужин им с вооруженным стражником не носят.
– А откуда ты знаешь про ужин?
Ну и кто тут кому допрос устраивает? Только ошибаешься ты, девочка, думая, что меня так легко поймать.
– В окно, что на лестницу выходит, подсмотрела.
– А зачем ты вообще подсматривала? – Ох, каким торжеством горят черные глазенки.
Неплохая получится со временем правительница для десяти деревень. Но мне пока все же не соперница.
– А ты думаешь, тебя одну взаперти держали? Ищу я кое-кого, да вот по твоей милости и сама попалась. Хорошо хоть удалось ошейник провести, а то устраивали бы мы сейчас бесплатное представление для тех гадов.
Не хочется напоминать девчонке о грустном, да уж больно она ролью следователя увлеклась.
– Извини, – сразу поникла моя бывшая сокамерница. – Просто так тяжело, когда не знаешь, кому можно доверять.
– Ха, ну так это как раз очень просто определить. Нужно судить людей, ну и метаморфов, и вампиров, в общем, всех, не по словам, а по делам. Знаешь, наболтать с три короба сумеют многие, а вот сделает для тебя все, что может, да и чего не может, только тот, кто преданно любит. Вот и вспомни, кто был возле тебя в трудную минуту, кто ничего не жалел, и себя в том числе, кто всегда готов был бросить все свои дела и прийти на помощь…
– Ты себя имеешь в виду? – внимательно глядят черные глаза.
– Не только. Хотя и меня можно по такому принципу оценить. Ты думаешь, я не могла вырваться и прыгнуть в окно, когда нас вели ночью по лестнице? Метелка меня неподалеку ждала. Но я же так не сделала. Хотя, думаю, и раньше были рядом с тобой люди, готовые для тебя на все.
– Я думала, что были… – Глаза девчонки начинают подозрительно блестеть.
– А куда делись? – задаю прямой вопрос и по крепко стиснутым губам сразу понимаю – рановато я его задала.
Не готова она еще отвечать. Но и у меня нет времени ждать. Думай, бабка, как девчонке помочь.
– Знаешь, если не можешь понять, кто тебе врет, или не хочешь копаться в своих воспоминаниях, есть еще один способ, но он не так прост. Нужно свести вместе тех, кто тебя обманул, и заставить говорить правду.
Вообще-то я имела в виду очную ставку, но, боюсь, этого выражения тут не слышали.
– Это невозможно, – качает она головой. – И свести нельзя, а заставить сказать правду – тем более.
– Зря ты так думаешь. Заставить говорить правду я могу любого, если захочу, конечно.
– Даже меня?
– И тебя тоже.
– А тогда почему не заставишь, а задаешь вопросы? – ехидно прищурилась смеска, решив, что вот теперь-то наконец меня поймала.
– Видишь ли, мы с тобой теперь вроде как подруги по несчастью, в одной клетке сидели, одну судьбу делили. Потому было бы неправильно у тебя таким способом секреты выпытывать. Но если не хочешь ничего говорить, не надо, просто скажи, куда тебя подвезти, да и простимся. – Надеюсь, она не поймет, что я нагло блефую.
Ну как можно оставить ее в какой-нибудь деревне? Она же моментально снова влипнет в неприятности.
– Некуда мне идти, – тяжело вздохнула Нилина, и глаза снова блеснули слезинками.
– Тогда рассказывай правду, – заявляю с напускной суровостью. – Не могу же я таскать с собой неизвестно кого.
– Да нечего мне рассказывать, – почти шепчет она. – Отец меня бросил, ради чужой женщины разбоем занялся, а кузен – ты его видела – сначала обещал помочь, а потом…
Алые пятна, вспыхнувшие на белой коже девушки, выдали ее стыд и обиду, а я никак не могла понять, как это «бросил»? Ради какой такой женщины? Он же говорил, с ножом у горла… и потом, в той пещере… Кто ж тогда сидел в клетке? Ох, похоже, это мне самой придется устраивать очную ставку, и не между вампиром и герцогом, а между отцом и дочерью.
Я, конечно, собиралась с летучим голландцем снова встретиться, только мне эта встреча как виделась?
Подлетаю со спины, сбрасываю десантом ему в лапы дочку и сваливаю оттуда на самой высокой скорости, какая доступна моей метелке.
Однако теперь придется общаться более тесно: что папа, что дочь – прирожденные партизаны, вряд ли сумеют договориться без посредника. Хорошо еще, если переговоры застопорятся на стадии выяснения взаимных обид.
А то может быть и покруче. Это я слукавила, сказав, что не боюсь, когда у вампира в глазах бешеные алые искры проскакивают. На самом деле даже в животе холодно становится от яростного взгляда.
И если он на дочь так глянет, вряд ли она стерпит. А уж о примирении тогда можно вообще забыть.
– Ладно, – успокаивающе кладу руку на плечо девушки, – не расстраивайся раньше времени. Мы, Бабки-ёжки, народ изобретательный, что-нибудь да придумаю. Поехали, что зря время терять.
– Ты же сказала «метаморф» а теперь говоришь – бабкоёжки? – отступила на шаг Нилина, и ее лицо снова исказило сомнение.
– Метаморф – это мой род, ну вот как ты вампир. А Бабка-ёжка – это профессия, вроде как кухарка. Только намного интереснее и опаснее.
– А я могу стать бабкоёжкой? – устраиваясь рядом, мечтательно спросила вампирка, и я почувствовала, как она вся напряглась в ожидании ответа.
Эх, девочка, да лет через десять из тебя получится отличная Бабка-ёжка. Хотя я тебя и сейчас с удовольствием взяла бы в стажерки. Только, боюсь, твоему папе такая неординарная идея очень не понравится.
– Надо подумать, – хмыкнула я осторожно и велела метелке нести нас к вчерашней деревне.
Метле точных координат не требуется, она почище птиц местность запоминает. Помчались мы почти на предельной скорости, засвистел в ушах встречный ветерок, и сразу отступил послеполуденный зной.
Хорошо.
Под нами быстро убегают за горизонт деревья, поля, овраги и извилистая речка, над головой – только необъятное небо и летящие над нами редкие облака.
Парящие вокруг нас туземные птицы с криком разлетаются в разные стороны, не видали они тут еще таких чудес.
Вскоре и деревня вдали показалась, я скорость немного сбавила и морок набросила, вроде мы уже не мы, а маленькое облачко. И даже если какой-нибудь селянин заметит, что движется оно с невероятной скоростью, и к тому же против общего потока себе подобных, никто ведь не поверит, возьмись простак о таком рассказывать.
А вот как к деревне стали подлетать, охватило меня странное беспокойство. Трудно было не заметить поднимающийся над селением столб темного дыма, и чем ближе мы
