Госпожа Сунь презрительно рассмеялась:
– Таких деревьев нет на Фэн Лу вот уже целое тысячелетие. Ее величеству недосуг выслушивать твои фантазии.
Однако Императрица отмахнулась от ее слов, как от надоедливых насекомых:
– Не утруждайте себя, госпожа Сунь, высказываясь от моего имени, особенно когда речь идет о предмете, вам незнакомом.
Замечание Императрицы заставило наложницу умолкнуть, однако взгляд, которым она наградила Сифэн, не утратил своего хищного блеска.
Императрица Лихуа подалась вперед со своих подушек.
– Я хочу услышать твою историю, Сифэн. Наедине, – добавила она. – Кан, останься на минуту.
Все остальные разом поднялись со своих мест и вышли с явной неохотой; процессию в разноцветных шелках возглавила недовольная госпожа Сунь.
Императрица не отрывала от Сифэн пристального взгляда, и та почувствовала, как капелька пота скатывается у нее по шее вниз. С ними был один Кан, но, когда он уйдет, она останется наедине с супругой Императора. Во рту у нее пересохло, и она ощущала, сколь безнадежно дурны ее манеры перед лицом этой безупречно элегантной женщины.
«Дыши ровно, – сказала она себе. – Все твое будущее зависит от этой встречи».
– Пошли, пожалуйста, за чаем, – обратилась Императрица к Кану, и, прежде чем покинуть комнату, евнух послал Сифэн ободряющий кивок.
– Он хорошо знает свое дело, не правда ли?
– Он был очень добр ко мне сегодня, – собственные слова показались Сифэн бесцветно-скучными. Она тщетно пыталась придумать, что бы такого умного сказать, но мысли путались. Разговаривать с Наследным принцем было нетрудно. Но отчего беседа с Императрицей кажется такой пугающей?
– К сожалению, господин Юй недооценивает его.
– Иногда даже к лучшему, когда тебя недооценивают, – сказала Сифэн. – Это порой дает нам возможность удивить тех, кто не ценит тебя по достоинству.
– Хорошо сказано.
Императрица указала на подушку подле себя, на которой прежде сидела госпожа Ман. Для Сифэн это обстоятельство было особенно значимо: она помнила, как всего несколько недель назад она завидовала этой девушке в ее паланкине, и вот теперь она сидит на ее месте.
Двое вошедших слуг поставили перед ними тарелку со сладкими пирожными из хурмы и чашки с шариками из листьев гибискуса. Когда слуги налили в чашки горячую воду, шарики, распустившись, превратились в цветки апельсинового дерева.
Сифэн откусила лишь маленький кусочек пирожного, хотя с удовольствием съела бы его без остатка. Она наблюдала за Императрицей, пока та отпускала слуг.
Лицо и шея Ее величества были лилейно-белые – кожа богатой женщины, у которой не было нужды проводить часы под палящим солнцем. У нее были широко открытые доверчивые глаза, но сеть легких морщинок вокруг них выдавала ее истинный возраст. Имея троих сыновей, она, тем не менее, казалась одинокой. Акира говорила, что, хотя возраст Императрицы приближается к пятидесяти, она все еще мечтает родить девочку. Эта женщина была закутана в свою печаль, как в плащ, и она понимала, что такое сердечная боль. Сифэн отметила деликатную хрупкость фигуры Императрицы, скрытой под элегантными шелковыми одеждами; вряд ли с таким болезненно-тонким телом она будет в состоянии выносить еще одного ребенка.
«Кто знает, быть может, она умрет в родах. Она так страстно желает иметь дочь, что готова рисковать жизнью», – думала Сифэн. Таким образом, судьба естественным образом расчистит путь для новой царицы, более молодой и здоровой… для Сифэн. У нее запылали щеки, когда она почувствовала на себе ответный внимательный взгляд Императрицы Лихуа.
Смех царицы был похож на легкий ветерок в кронах деревьев.
– На меня можно смотреть, за это не предусмотрено наказания.
В задумчивости она стряхнула крошку с рукава Сифэн, и это прикосновение привело Сифэн в восторг, хотя ей и стыдно было за свою грубую одежду. Императрица тоже положила себе пирожное, но, по-видимому, у нее не было аппетита: она не притронулась к пирожному и не сделала ни глотка чая.
– Боюсь, ваше величество, господин Юй был прав. У меня нет ни благородных манер, ни утонченности, ведь единственное воспитание я получила от своей тетки.
– Так тебя воспитывала тетка? А где же твоя мать?
– У меня нет матери. Она умерла много лет назад, и я ее не помню.
Сифэн не смогла скрыть тоску в своем голосе, и, к своему удивлению, в глазах женщины она увидела ответную печаль. Ей хотелось, чтобы на рукаве у нее было больше крошек и чтобы Императрица снова прикоснулась к ней. Что-то в этой взаимной симпатии как будто открыло шлюзы, и Сифэн поведала позорную историю своей семьи. Императрица сосредоточенно слушала ее рассказ о путешествии, а, когда повествование коснулось встречи с наемными убийцами, пальцы, в которых она держала чашку, сжались и побелели.
– Но ты говоришь, что вас спасли тэнгару, – в голосе ее величества послышалась нотка облегчения, как будто она получила подтверждение чему-то. – Демоны-стражи имеют для меня особенное значение. Немногим повезло повстречаться с ними, и уж тем более погостить на их поляне, пользуясь их покровительством. Я люблю их королеву, она хранит царство, в котором правит моя семья, и поэтому человек, которому она благоволит, является для меня другом.
Сифэн смотрела на цветок у себя в чашке, вспоминая гирлянду, которую сплел для королевы Вэй.
– Ее больше нет на этой земле.
Императрица сделала жест Владык-Драконов, коснувшись пальцами лба, губ и сердца; в ее глазах стояли слезы.
– Место, которое тебе пришлось увидеть, – священное, и оно неразрывно связано с моей семьей и моим будущим. Тебе оказали честь, дав возможность увидеть это дерево, и это накладывает на тебя особую отметку на всю оставшуюся жизнь.
После некоторого колебания она добавила:
– У меня странное чувство, что ты предназначена для этого места и что наша встреча с тобой была предопределена.
От пророческого звучания этих слов и от пугающей тьмы, открывающейся за ними, у Сифэн похолодели руки.
– Надеюсь, ваше величество, я стану вашим другом.
– Я тоже на это надеюсь.
Казалось, взгляд Императрицы пронизывал ее насквозь.
Сифэн опустила голову, в мыслях у нее было смятение. Ее пока что не сочли достойной приблизиться к яблоневому деревцу; королева тэнгару сказала, что эта честь может принадлежать другой – вот он, Шут! Не является ли Императрица этой женщиной? Если это так, Сифэн следует быть осторожной. Она представила себе стену из шипов, растущую вокруг ее сердца, отгораживающую его от этой ее глупой тоски по материнской ласке.
– Твоя тетка, как видно, очень тебя любит, – теперь в тоне Императрицы Лихуа была только сдержанная вежливость. – Мало кто видит смысл в обучении девочек. Почему она не приехала вместе с тобой?
– Моя тетка меня любит, – повторила Сифэн, взвешивая на языке каждое слово. Эти слова звучали для нее чужеродно. – Она была нездорова, поэтому не смогла отправиться вместе с нами.
Императрица протянула в сторону Сифэн руку с дрожащими пальцами:
– Мне очень жаль, дорогая. Я вижу, как тебе ее не хватает.
«Вот как я
