На глазах ее, не без ее собственного желания, показались слезы.
– Я так сожалею о многих словах, которые я не должна была ей говорить, – искренне сказала она.
На этот раз Императрица не устояла. Она робко взяла Сифэн за руку.
– Не суди себя слишком строго. У меня никогда не было дочери, поэтому я испытываю материнские чувства по отношению ко всем девушкам здесь, даже к госпоже Ман, хотя она – наложница моего мужа.
Она несколько раз открывала и закрывала рот, явно пытаясь победить в себе беспокойство.
– Я хочу сделать это место для тебя домом, Сифэн, и стать для тебя тем человеком, с которым ты можешь откровенно поговорить в минуту, когда тебе не будет хватать твоей тетки.
Доброта в ее голосе проделала небольшую брешь в стене из шипов вокруг сердца Сифэн. Но одновременно с этим часть ее беспристрастно констатировала, что жажда иметь дочь ослабляла Императрицу Лихуа. Эта женщина происходила из рода царей, она должна была быть сильной и обладать несокрушимой волей. Сколько людей уже воспользовалось в своих целях этой ее уязвимостью?
Пораженная бессердечием собственных мыслей, Сифэн склонила голову:
– Спасибо, ваше величество.
На этот раз слезы, капавшие у нее из глаз, были искренними.
«Спаси меня, – думала она. – Спаси меня от этого долгого и страшного пути».
19
Возбужденная, с путающимися в голове мыслями, Сифэн последовала за служанкой, которая вывела ее обратно в сад. Ей с трудом удавалось поспевать за стремительно идущей девушкой. Они прошли мимо фонтана, возле которого в одиночестве сидела за шитьем госпожа Сунь. Она кивнула со снисходительной грацией, однако по ее поджатым губам можно было понять, что она испытывает к Сифэн глубочайшее отвращение. Сифэн, заметившая, что даже служанка была одета в более приличную одежду, чем у нее самой, отвернулась с пылающими щеками.
Они миновали роскошно убранные покои, украшенные колоннами, картинами и шелковыми коврами. Их великолепие казалось Сифэн сном, и она с любопытством думала о том, как будет обставлена ее собственная комната. Когда служанка наконец привела ее к открытой двери, она с трудом скрыла свое разочарование.
Комнатка была маленькая, очень просто обставленная: всю мебель составляли два стула и столик с тазом для умывания. Свет из окна падал на три встроенные в стены кровати с простыми шторками из некрашеного полотна. Служанка жестом указала Сифэн на ближайшую к двери кровать. Сифэн заметила сложенное платье, гребень с застрявшими в нем длинными волосами и фарфоровую чашку.
– С кем я буду жить?
– С двумя другими горничными.
Служанка вручила Сифэн ее мешок и сложенную в стопку одежду с матерчатыми тапочками поверх нее. Как бы просто ни выглядела эта одежда, она была лучше, чем то, что Сифэн приходилось носить до сих пор.
– Ее величество велели тебе явиться к мадам Хун после того, как ты умоешься.
Оставшись наконец в одиночестве, Сифэн в изнеможении повалилась на кровать. Последний час вымотал ее больше, чем все путешествие через Великий Лес. Но она проникла в Императорский дворец. Она произвела впечатление на старшего евнуха, очаровала Императрицу Лихуа и получила должность – в точности как было предначертано ей Гумой и судьбой.
При мысли о том, как круто изменилась ее жизнь за такое короткое время, у нее кружилась голова.
Мешок с ее пожитками выглядел странно без вещей Вэя по соседству. Он бы посмеялся над ее ожиданиями получить для себя роскошную комнату и пошутил бы по поводу мрачной перспективы выслушивать наставления от старой противной мадам Хун.
Благодаря ему это место казалось бы ей более похожим на дом.
Сифэн достала из мешка бронзовую шкатулку с принадлежавшими ее матери кинжалом и булавкой для волос. Она спрятала шкатулку под подушкой, решив, что позднее найдет для нее более надежное место, и собралась убрать мешок, когда вдруг нащупала внутри него незнакомый предмет.
Нахмурившись, она вытащила его на свет, и у нее вырвался сдавленный крик: она узнала связку трав для курений и дешевую металлическую курительницу. Даже не будучи зажженными, тонкие бамбуковые палочки издавали тошнотворный аромат черного гриба и болотных трав, и этот запах перенес Сифэн домой, в тайную комнату ее тетки.
Гуме было известно о мешке, который прятала от нее Сифэн. Она заранее знала о том, что племянница оставит ее, и позаботилась о том, чтобы та всегда о ней помнила.
Ощущая, как запах просачивается сквозь поры ее кожи внутрь, Сифэн на мгновение почувствовала себя так, как будто никогда не расставалась с Гумой.
Вымыв лицо и руки и забрав волосы в узел, Сифэн предстала перед мадам Хун, ожидавшей ее на Южном балконе. На ней была новая чистая одежда, но, тем не менее, она чувствовала себя не на своем месте в изысканной обстановке перед лицом старшей дамы Императрицы.
Балкон был затенен ветвями плетистой весенней розы, перила увиты душистой азалией. Со взором, устремленным в пустоту, мадам Хун восседала за столом из камня, ее болезненно-желтое лицо оттеняла вышитая кофта кораллового цвета. Вся сцена казалась тщательно продуманной, как для представления.
– Известно ли тебе, сколько девушек мечтает оказаться на твоем месте? – спросила она, не глядя на Сифэн. – Но боги, тем не менее, выбрали тебя, и ты оказалась на пути у Наследного принца, а вследствие этого – и у его матери.
Господин Юй, стоявший позади нее, облокотясь на перила, добавил:
– Ты везучая девушка. Сядь.
Сифэн повиновалась, сожалея про себя, что рядом нет Кана. В его присутствии ее положение перед лицом евнуха и придворной дамы, уставившихся на нее с противоположной стороны стола, не казалось бы столь безысходным.
– Ты находишься здесь в качестве служанки Императрицы и будешь подчиняться непосредственно мне и господину Юю, – объявила мадам Хун. – Ты должна усердно трудиться и выполнять любое данное тебе поручение, будь то украшение покоев цветами, починка одежды или опорожнение ночных горшков, если горничные не успели сделать этого вовремя. Ты не найдешь никого, кто стоял бы ниже тебя, потому что нет никого, кто стоял бы ниже тебя.
– Ты всегда должна быть почтительной. Не допускается никакая дерзость и демонстрация твоих познаний вышестоящим, – рявкнул господин Юй. Было очевидно, что он не настолько глуп, чтобы не понять ее поэтический выпад против себя.
– Ты не имеешь права разговаривать с ее величеством или беспокоить ее ни при каких обстоятельствах. Тебе не разрешается покидать город женщин без нашего позволения.
– Ну, девушка, – отрывисто проговорила мадам Хун, – ты все поняла?
У Сифэн чесались руки отвесить этой женщине хорошую оплеуху, чтобы стереть с ее лица напыщенное выражение. Она почувствовала шевеление твари у себя под ребрами и сжалась от страха.
«Прошу тебя, не сейчас, – молила она. – Я не могу себе позволить с первых
