Старшая женщина не сразу ответила.
– У всех наших поступков бывают последствия. Ты это знаешь, – вымолвила она наконец с печальной улыбкой. – Ты пришла сюда в поисках ответа. Много лет мне хотелось открыть тебе правду, и, кажется, время для этого пришло. Ты превзошла мои надежды. Ты усвоила все уроки.
После стольких лет она наконец дождалась похвалы. С языка Сифэн уже были готовы сорваться тысячи вопросов, но тетка сделала прозрачной рукой знак, чтобы она умолкла.
– У нас мало времени, это колдовство не продлится долго. Слушай внимательно. Мне известно о твоих видениях.
Она отвернулась, и, казалось, даже в воздухе чувствуется напряжение от всего невысказанного за долгие годы.
– Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, у нас в городке появился красивый молодой аристократ по имени Лун. Вся наша семья буквально влюбилась в него. Наши родители – потому что надеялись через него улучшить свою жизнь, моя сестра Минчжу – из-за его нежного к себе отношения, и я…
Сифэн обернулась к водопаду и увидела в нем свое маленькое и одинокое отражение.
– Я была простенькая и нескладная. В отличие от тебя и Минчжу, я, с моим лицом, никогда не привлекала мужчин, – с горечью сказала Гума. – Но у меня было кое-что другое. Видишь ли, девочкой я любила играть возле реки. Однажды я увидела черную змею и, следуя за ней, пришла к пещере, где… она превратилась в мужчину. Он рассказал мне, что у меня есть задатки для того, чтобы стать великой колдуньей, и научил меня всему, что я знаю о ядах и поэзии. Он подарил мне книги со стихами и мою первую колоду карт. Он научил меня черной магии, связанной с живой кровью; он не делился этим знанием ни с кем, кроме меня.
– Змеиный Бог.
– Он велел мне так себя называть, – с гримасой сказала тетка. Он не разрешал мне никому рассказывать о наших встречах и на протяжении многих лет брал с меня плату за свои уроки. Вещами, которые, как он говорил, не имеют для меня ценности. Мои способности к музыке. Воспоминания о детстве. Мое умение ориентироваться в пространстве. Мою способность видеть в темноте. Мне не жалко было расстаться со всем этим, если взамен я смогу стать такой же привлекательной, как Минчжу.
– Он забрал у вас все это, и вы ни о чем его не спрашивали?
– Поначалу нет. Я была слишком юной, и мне страстно хотелось изменить свою жизнь. Со временем я начала подозревать, что происходит что-то неправильное, но я чувствовала себя ему обязанной и, кроме того, желание стать чем-то большим – гораздо большим – чем я была на самом деле.
Сифэн медленно кивнула. Ей было очень хорошо знакомо это желание.
– Он заботился обо мне как отец. Он единственный видел во мне нечто достойное внимания, – с каждым словом плечи Гумы опускались все ниже. – Поэтому я очень старалась, чтобы он был доволен. Я училась настолько успешно, что он обещал исполнить одно мое большое желание. Любое. Но я должна была знать, что и за это желание мне придется заплатить. Мне придется лишиться чего-то еще, и на этот раз я это замечу.
– Вы захотели, чтобы вас полюбил Лун, – спросила Сифэн, испытывая при этом страх от возможного ответа и от того, что он может означать… от того, что он может изменить.
С каждой минутой фигура Гумы становилась все прозрачней, но гримаса на ее лице была отчетливо видна.
– Мои родители так сильно хотели, чтобы он женился на Минчжу, что подкупили сваху и астролога, чтобы те объявили этот союз благоприятным. Итак, я знала, что время настало. Но мое желание состояло в том, чтобы провести с Луном одну ночь, чтобы убедить его, что мы должны быть вместе. У меня была собственная гордость. Я хотела быть с ним, но только в том случае, если мне удастся самой завоевать его любовь.
Она стиснула зубы.
– Эта ночь была худшей в моей жизни. Он ни на минуту не переставал верить, что перед ним Минчжу. Он пришел ко мне, когда стемнело, опьяненный страстью, убежденный, что я – это моя сестра. Когда все свершилось, он понял, что это я, и вскрикнул. И мы оба увидели, что произошло с моей ногой. Реки крови. Непереносимая боль. Это случилось внезапно, как только Лун обнаружил, что это я, и наша ночь вдвоем на этом закончилась. Как видишь, заплатить пришлось сразу.
Несмотря на поднимающееся от воды тепло, Сифэн почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах.
– Лун в ужасе покинул нас, убежденный, что мои родители использовали черную магию, чтобы вовлечь его в отношения со своими дочерьми. Минчжу всегда была слишком впечатлительной, а в нашей семье безумие было наследственным, и горе уничтожило ее.
– Наследственное безумие? – переспросила Сифэн. – Вы говорили мне, что в нашей семье наследственное колдовство.
– Хотела бы я знать, есть ли между ними отличие. Мои родители так и не смогли окупить целое состояние, потраченное ими на то, чтобы устроить брак между ним и Минчжу. Они умерли один за другим, а за ними последовала и моя сестра. Твоя тетка, Минчжу.
У Сифэн закружилась голова, она в упор разглядывала лицо этой женщины… своей матери.
– Все мое детство я тосковала о матери, а вы все время были со мной.
Королева тэнгару знала.
– Вы стремитесь навстречу друг другу, – сказала она, – два течения одной реки.
– Когда у меня родился ребенок, я написала родителям Луна. Они ответили, что он умер, и просили больше их не беспокоить. Они не хотели иметь ничего общего ни со мной, ни со своей внучкой, – Гума тряхнула головой. – Но был кое-кто еще, кто мог мне помочь, кто сотворил это со мной, чтобы я от него зависела. Он снова позвал меня к себе, уверяя, что от чистого сердца наградил меня особыми дарованиями и талантами. Однако эти дарования и таланты теперь помогли мне разглядеть, кто он был на самом деле: злой дух, использовавший меня для непонятных мне целей. Он открыл мне свою тайну.
– Владыка Сурджаланы, – прошептал голос внутри Сифэн.
Это было одно из многих имен завистливого бога, который правил в пустыне и возжелал превзойти Царя Драконов в богатстве и могуществе. Сифэн помнила рассказ Сиро о теории, согласно которой этот бог, прельщенный властью, не вернулся на небеса, а остался на земле.
– Змеиный Бог – это Владыка Сурджаланы, – Сифэн охватил озноб. – Все эти мучившие вас кошмары… Или когда вы в страхе прибегали домой, чтобы запереть все окна и двери…
– Я готова была голодать и видеть, как от голода умирает мое дитя, но только не возвращаться
