Без повода.
Но в конце концов, мое безумие, могу поплакать, когда захочу.
– А почему у тебя из глаз вода льется? – поинтересовались над головой, и я вздрогнула. – И зачем ты на полу сидишь?
– Нельзя? – я поспешно вытерла глаза ладонью.
– Можно. Но воспитанные дамы так не делают.
– Значит, я невоспитанная. – Слезы высохли мгновенно, и стало неудобно. И в самом деле, чего это я… Подумаешь, с ума сошла. С кем не бывает, право слово. С кем не бывает, тот не поймет. И если разобраться, то безумие мое такое… милое.
С космосом.
С пришельцами.
Со свадьбой вот. В фату сморкаться удобно, раз уж она здесь. Главное, пытать меня не пытают, на эксперименты не отправляют, а что до всего прочего… сама виновата.
– А тебе удобно?
Этот… круонец был поменьше моего потенциального жениха. И кажется, помоложе. Вон, физия какая любопытная. Глаза желтые, круглые и блестят, как у кошака, который до сметаны дорвался. Смотрит и разве что не облизывается.
Но этот хотя бы одет прилично, в просторные полотняные штаны и рубаху белую, с орнаментом на вороте.
– Удобно, – ответила я, хотя сидеть на полу было несколько жестковато. – А тебе?
Он тоже сел, скрестив ноги, пытаясь скопировать мою обычную позу, но видно было, что получается так себе.
– Не очень, – длинный хвост скользнул по ковру. – Жестко. И кости тянет.
– А ты вообще кто такой?
– Я? – он почти искренне удивился, и короткая грива поднялась дыбом. – Гарджо Одхиамбо. Я брат твоего жениха.
– Младший?
– Ага. – Он погладил собственный хвост и потупился. – Ты на него очень злишься?
– За что?
– За сороконожку.
– Нет.
– А вообще? – Гарджо старательно улыбался, вот только клыки эту улыбку портили.
– И вообще не злюсь.
– А воду зачем льешь?
– Она сама, – я потерла глаза. – Чего ты хотел?
– Посмотреть, – он поерзал и признался: – Я таких, как ты, никогда не видел. Вообще почти ничего не видел. Мама говорит, что я еще маленький, чтобы в космос летать.
– Сочувствую, – покивала я.
Маленький Гарджо был на полторы головы выше меня. Но мне ли спорить со свекровью?
– Маму надо слушать.
– Ага, ее не послушаешь… – Он тяжко вздохнул и уточнил: – Значит, вы жениться будете?
– Нет!
– Почему? Он хороший, бестолковый только. Так мама говорит. Но ее не слушай. Он очень толковый, просто… – Гарджо замолк, стиснув хвост так, что из огромной его лапищи торчала лишь темная прядка.
– Договаривай уже.
– Он женщин боится.
Это чудовище с дубиной боится женщин? Наверное, мое удивление было слишком уж явным, если Гарджо развел руками и пояснил:
– Когда он был маленьким, к нам часто приезжали матушкины сестры, и каждая трепала за щечку.
Я опять покивала.
Тетушки и щечки, это да… это повод. К счастью, у моей матушки не было ни сестер, ни подруг, которые бы интересовались мною, а бабушкины являлись не так уж и часто, чтобы травмировать мою детскую психику стихами с табуретки, глупыми вопросами на тему любви к родителям и прочими бесчинствами, что взрослым видятся милыми.
Жениху, выходит, не повезло.
– Сочувствую.
Гарджо выпустил хвост и сказал:
– Я от них сбегал. А он ответственный.
Мы замолчали.
Когда молчание слишком уж затянулось, я встала и сказала:
– Мне бы помыться…
И переодеться не мешало бы, поскольку чем дальше, тем сильней становилось ощущение, что костюм мой полон песка.
Глава 11
На семейном ужине я была вместо десерта. Точнее, подали меня чуть раньше, а вот потреблять нас с ним стали одновременно.
– Вы, наверное, устали, – поинтересовалась кошечка с белыми длинными волосами, заплетенными в дюжину кос. Ее наряд цвета берлинской лазури подчеркивал их белизну.
Золото на шее.
На руках.
И на ногах тоже. Я успела оценить тройку браслетов с колокольчиками, которые весьма благоразумно предупреждали о приближении этой особы. Взгляд ее был безмятежен, как грозовое небо, но я не слишком-то обманывалась.
Гарджо скорчил рожицу, наглядно демонструя, что думает об этой…
Как же ее звали?
Имя такое длинное, скрипучее… я не запомнила. А вот супруг ее, приходящийся моему будущему старшим братцем, был внушителен.
Темной масти.
С гривой, заплетенной в маленькие косички.
И с теми же бубенчиками. Надо полагать, бубенчики были не его инициативой, но супруге он перечить не посмел.
– Устала, – не стала отрицать я.
– Конечно, – круонка улыбнулась во все клыки. Надо же… А от мяса она демонстративно отказалась, заявив, что есть плоть живых существ в их просвещенное время – это дикость.
Этакими клыками только салат жевать.
Или на булочки охотиться.
Отщипнув крошечку, круонка отправила ее в рот.
– Вы так хрупки… невероятно просто!
Вторая, серенькая скромница, потупила взгляд. На ней и платье было попроще, и золота поменьше. Да и супруг ее старательно делал вид, что за столом отсутствует в принципе.
– Во Вселенной много невероятного, – пробормотала я.
Гарджо вздохнул.
Как и мой нареченный, который весь вечер если и разжимал челюсти, то исключительно для того, чтобы положить в них очередной кусок мяса. Ел он… да такого на зарплату менеджера средней руки не прокормишь, и танец с дубиной обретал иной, потаенный смысл.
– Я слышала, – сказала блондиночка, продолжая мучить пышку. И взглядом меня одарила таким, что…
– Ее сестрица надеялась стать супругой Нкрумы. – Гарджо дернулся и подвинулся ко мне вместе со стулом, чем заработал крайне неодобрительный взгляд матушки.
Моя потенциальная свекровь восседала во главе стола, наблюдая за происходящим снисходительно, как и подобает императрице.
Блондинка удостоена была места по правую ее руку. Серенькая – по левую, за ними сидели их мужья.
Далее – я и Нкрума.
Гарджо.
И где-то далеко, на другом конце стола, а стол здесь был длиной с небольшое шоссе, терялись фигуры моих консультантов.
– О да, я слышала. – Блондинка лизнула чай.
Во всяком случае, про себя я решила считать напиток, поданный в широких низких чашках, снабженных для удобства двумя ручками, именно чаем.
Да и остальное…
Благо никаких розово-резиновых пудингов не подавали. Мясо здесь было похоже на мясо. Овощи, пусть и несколько странной формы, были именно овощами. А рогалики с шоколадом – рогаликами.
Правда, шоколад имел странноватый привкус, но это же мелочи.
– Слышала, что во Вселенной огромное количество обитаемых миров. И большая часть их, к сожалению, настолько примитивны, что даже не внесены в реестр.
Уточнять, что за реестр имелся в виду, я не стала.
Нам, обитателям примитивных миров, позволительно.
– Ужас какой! – Я отхлебнула чаю, который отчетливо попахивал ванилью.
– Не представляю, как можно в таком жить…
– Без дубин? – уточнила я.
И Гарджо фыркнул, а мой нареченный, кажется, подавился.
– В принципе. – Хвост, украшенный десятком золотых колец, скользнул по паркету. И в этом мне привиделось раздражение. – Вообще живут… не представляю… низкий уровень развития. Короткий срок жизни… болезни неизлечимые…
– А у вас все излечимые?
– Большей частью. Но мы болеем редко.
– Повезло.
Гарджо закатил глаза к потолку. А нареченный откашлялся и произнес:
– О мире нельзя судить по уровню его технического развития.
И смолк.
Уши прижал.
А в костюме он смотрится вполне прилично. Если, конечно, не брать во внимание размеры. Шкаф этакий… в белом смокинге.
При бабочке.
Еще бы очки надел для завершения образа. Правда, образ этот несколько портила торчащая дыбом грива. Кучерявые прядки опасно топорщились,
