Листок догорел, и порыв ветра сдул с десницы императора горстку праха. Владыка йаэрна проводил ее насмешливым взглядом.
– Так проходит мирская слава, – завершил Каймеаркар.
Глава 20
Космос. Пограничные территории Кьярнада
Двадцать восьмое ноября 2278 года по земному летосчислению
Мао Смирнов проснулся и понял, что ветер пахнет кровью.
На первый взгляд это утверждение может показаться абсурдным. Откуда на звездолете ветер? Какая кровь?.. Но Смирнов был на «Стремительном» не первый день и уже начал понимать, что к чему. Иллюзия запаха крови, въевшегося в воздух – один из излюбленных приемов капитана Закирова. Вампир обожал творчески использовать телепатический дар, создавая изощренные наваждения и с их помощью внушая экипажу нужный образ действий. Это было куда сложнее, чем просто отдавать телепатические приказы, но, с точки зрения Закирова, гораздо эффективнее.
Во многом он был прав. Мао уже уяснил: пропитавший судно запах крови означает, что скоро начнется битва. Чем ближе начало боевых действий, тем крепче будет становиться кровавый дух – и тем сильнее нетерпение, исподволь охватывающее каждого бойца. Когда запах достигнет апогея, у всех на борту буквально «сорвет крышу». Мир преобразится, обернувшись предельно простым и ясным царством резких черно-красных контрастов, а экипаж, уподобившись берсеркам старины, перестанет видеть что-либо кроме стоящей боевой задачи. Только приказ, только угар боя – и дикий, звериный восторг, поднимающийся откуда-то из глубины сознания.
Ветер усилился, и, принюхавшись, капрал двинулся на запах – занимать пост по боевому расписанию.
Имперские суда начали перегруппировку. Йаэрна следили за этим настороженно, но действий в ответ не предпринимали. Пока что битва при Кнаросе протекала исключительно однообразно – враги слишком хорошо успели изучить друг друга, поэтому обманные маневры не срабатывали, а лобовую атаку сводили на нет средства защиты. Вот и сейчас в штабе быстро просчитали, какую комбинацию собираются применить войска Костуара, пришли к выводу, что смешать построения им не удастся, отдали войскам соответствующие директивы и успокоились.
На этот раз – зря. Империя колдунов припрятала в рукаве весомый козырь, и вскоре Кьярнаду предстояло здорово удивиться.
Запах крови резко усилился и залил ноздри. По всему «Стремительному» бойцы синхронно расплывались в одинаковых хищных улыбках и занимали посты. Звездолет взял разгон и вскоре оказался на острие атаки – слепой, безрассудной, почти самоубийственной. Такой бы она и была, если бы не недавно установленная защита – теперь же она была просто бессмысленной. Неуязвимый комар остается всего лишь комаром – ну укусит, и дальше-то что? Канонир «Стремительного», впрочем, так не считал – для него существовали лишь мишени, и он поражал их, одну за другой. И кто только назвал чары капитана «кровавым дурманом»? Они отнюдь не дурманят, наоборот – проясняют ум до кристальной ясности, отсекая все лишнее! Вот ты, вот враг – и враг должен умереть! Та же самая мысль пульсировала в умах остальных членов экипажа, и в глубине их зрачков клубился багровый туман.
Эльфы, совершая маневры уклонения и отстреливаясь, следили за имперцами с легким недоумением – и чего они только хотят добиться этим наскоком? Все равно ведь положение останется прежним, для чего тогда стараться?.. Так размышляли военачальники йаэрна, не подозревая, что совершают ровно те маневры, на которые рассчитывает враг, и что скоро их суда окажутся между молотом и наковальней.
Так и случилось, когда на разных участках битвы в радужном сиянии из бездны вынырнули три аспидно-черных конуса, увенчанные шапками переплетенных молний. Йаэрна даже не успели среагировать на неведомую напасть, когда БПЛА «Пан» обрушили на точно выверенные участки строя слепящие лучи чар «Все назад!».
Строй эльфов смешался, словно под ударом исполинской кувалды. Союзные корабли исчезли со всех экранов, словно их поглотила космическая пустота. Что делать в такой ситуации?.. Началась бойня – одни суда отступали, другие же, проявившие самоубийственную храбрость, гибли под объединенными залпами. История повторялась, но игра в этот раз шла по иным ставкам. В рядах эльфов образовалась брешь, и основной кулак колдовского флота, заранее обосновавшийся на выгодной позиции, ударил в нее, уходя в перенастройку. Имперцы прорвались на территорию Кьярнада.
Впрочем, пройти успела лишь часть судов – йаэрна быстро сориентировались в обстановке и принялись за ликвидацию бреши. Значительная масса интервентов была остановлена подкреплениями с флангов, в то время как стая юрких эльфийских истребителей обрушила огонь на БПЛА. Два беспилотника успели скрыться, третий же дал последний дезориентирующий залп, прежде чем взорваться под шквалом выстрелов и разрушительных чар.
И все же это был серьезный удар. Пусть даже прорвавшиеся корабли в отрыве от остального флота не сумеют причинить Кьярнаду серьезного вреда, все же они могут атаковать одну из эльфийских планет – и не придется ли тогда пожалеть о высадке на Нифльхейме?..
Чаши весов качнулись, но итог войны все еще не был определен.
Мао Смирнов постепенно приходил в себя. Запах крови медленно истаивал, а в голове ворочались смутные воспоминания о минувшем сражении. Он знал, что скоро они вернутся, яркие и отчетливые. И еще он знал – и это было хуже всего – что почти наверняка воспоминания ему понравятся. Ему, еще недавно терявшему сознание при виде мясорубки, учиненной капитаном…
Капрал уже не так сильно боялся, что не вернется с этой войны.
Куда больше его пугала мысль, что с войны может вернуться не он.
Звездолет «Танатос»
Двадцать девятое ноября 2278 года по земному летосчислению
В ставке «Теней» кровью не пахло. Там царили иные ароматы – предвкушение и сдерживаемое нетерпение. Настал День Икс, утро его неотвратимо вступало в свои права, и на борту звездолета велись последние приготовления перед решающей схваткой.
Макс сидел в рубке в кресле пилота и со страдальческим видом выслушивал инструкции Зиктейра. Изобретателю в предстоящей операции отводилась особая роль – он должен был в нужный момент запустить двигатель «Танатоса». И все бы хорошо, но сложность гремлинской техники нередко ставила в тупик даже его. Особенно ясным это стало в рубке –
