– Не сильно скучал? – спросил человек, вернувшись, ровно через пять минут.
– Нет, спасибо. Я познавательно провел время.
Дальше у нас пошел разговор обо мне. Я говорил правду, только правду и ничего кроме правды. Но не всю… Хотя ничего такого и не спрашивали. Думаю, составляли психологический портрет или еще что-нибудь в этом роде. Про дядю Витю рассказал. Про то, как из-за фальцбейна узнал про его стукачество, но уверил, что понимаю положение бывшего зека и не в обиде. Про Чалдона объяснил. Дескать, не знал человека и говорил с ним всего два раза, а он мне ружья свои оставил и велел дяде Юре тысячу дать. Когда про ювелирку разговор зашел, рассказал, что купил на пляже по десять рублей за грамм и здесь ее расклевали по той же цене, однако как-то в прибытке остался. На прибыль и заказал панихиды с обустройством могилки.
Насчет стрельбы уверил в своей посредственности. Но время, проведенное на стрельбище, умноженное на количество расстрелянных патронов, эффект не могут не дать. А вот отсутствие тренера ставит потолок в развитии. Тем паче конкурент появился, сын второго секретаря райкома. Я не против, дорогу уступлю, но кандидатом в мастера спорта очень хотелось бы стать.
В общем, о многом поговорили, хорошенько меня обсудили. Майор вроде доволен остался. Спросил, чем я после школы собираюсь заниматься. Если б я знал! Поделился мыслями с умным человеком, может, посоветует что. Военное училище пролетает мимо, да и армия не светит. Здоровье подкачало. Песни, танцы и артистическая карьера, самому ясно, может и светит, но по мне лучше быть средненьким инженером, чем так себе артистом. Высшее учебное заведение, в принципе, дело хорошее, но еще пять лет сидеть на шее родителей, а потом получать 120 рублей в месяц как-то грустновато. Хороший слесарь получает 180, а то и 200 рублей. Еще вопрос – куда идти после вышки? На завод? Тогда уж лучше сразу туда рабочим устроиться и одновременно учиться на заочном. Те же пять лет, но с приличным заработком и двумя дополнительными отпусками на сессии. В науку теоретиком? Я же записался в заочную школу при МГУ. При удаче лет в тридцать – сорок возможно стать кандидатом наук, а к полтиннику доктором. И всю жизнь доказывать теоремы, понятные десятку человек во всем Союзе. Практиком быть чуть лучше, хоть увидишь свое творение в железе. Однако главных конструкторов в стране не так много, а вот инженеров по лабораториям сотни тысяч сидят, и выделиться из них весьма непросто.
Я бы мог рассказать про свой прошлый путь в будущем на поприще вычислительной техники. Как зарезали развитие отечественных направлений БЭСМ-6, «Наири», «Минск-32». Как силы всего соцлагеря бросили на разработку тупикового пути. Купили, кажется у ICL, документацию и прос… извините, прокакали двадцать лет развития. Многое мог бы вспомнить, только кто слушать будет? Маститые академики доказать порочность пути не смогли.
Майор про языки спросил. Они мне легко даются, можно попробовать сунуться в иняз. А после в школу учителем? На фиг, на фиг! С такими учениками, как мы, лучше не встречаться. Лилия Николаевна Ким уж на что подвижница, и то иной раз не сдерживается.
Еще есть дорожка в Дом быта фотографом или в магазин товароведом. Сытно, спокойно, если не сильно зарываться, но тогда лучше сразу самому в могилку закопаться. Хоть тосковать по загубленной жизни не будешь.
Чем-то мои рассуждения майору понравились. Он прямо сказал, что слухи о японском диверсанте погранцы распустили, чтобы никто про найденные автоматы не вспомнил и со мной не связал. В его ведомстве такого не ожидали, думали, пограничники наградят кулуарно, а те ненароком кое-какие планы, меня касающиеся, порушили. Но не беда, ничего конкретного пока не сломали. Учиться надо хорошо, лучше отлично, в жизни пригодится. Китайский язык тоже полезен. Майор пару книжек хороших присмотрел и скоро пришлет. А вот печататься в газете под псевдонимом надо прекращать. Алексей Костров – очень хорошая подпись. Скоро из газеты меня попросят сделать серию снимков пейзажей, или коряков в национальных костюмах, или фотографий с праздничных мероприятий, или еще чего-нибудь. Еще есть мнение, что дружба с определенным контингентом… в моем случае… будет полезна не только мне. И не надо думать нехорошее, никто вопросов задавать и отчетов спрашивать не будет. Другие люди на то имеются. Репутация умного и сообразительного мальчика для меня важнее. Алексей Николаевич, мой собеседник, даже пообещал прощение мелких грешков, если таковые вдруг случатся на стезе зарабатывания авторитета. Я было поинтересовался: «Какой именно контингент имеется в виду?» Получил в ответ лишь уклончивое: «Дружи со всеми!», и ласковую улыбку. Хорошо поговорили. Затем меня отпустили и намекнули на скорое продолжение разговора.
По идее, я должен был бы радоваться, такая контора заинтересовалась. Явно куда-то тянут, вторую медаль обещали, грешки простить грозились, коли такие заведутся по мелочи. А мне чего-то страшновато. Китайский язык, фотографии в газете и авторитет среди… кого? Точно не у пацанов в школе. Сидельцы? Старатели? Что-то страшновато даже стало, не понимаю ситуации. Коли не понимаю, то боюсь.
Еще когда шел домой, долго думал о доносах. Дядя Витя ничего такого не написал. С незнакомыми ладно, кто я им? Но с Семенюками мы дружим семьями с момента приезда в поселок. Юрка мой приятель. Родители пьют вместе. Зачем писать? Ладно бы что серьезное, так нет, на пустом месте политическую несознательность и бытовое пьянство углядел. Причем про самородок не стукнул, а на отца малявы уже давно катает.
По приходе домой рассказал отчиму о доносе. Про остальное промолчал. Родитель проникся. Причину обещал уточнить и сделать соответствующие выводы.
22.09–01.10.72
Самолет Ли-2 без сомнения менее комфортабелен, чем Як-40. В нем даже нет кресел, только две скамейки вдоль бортов. Зато никто не смотрит за весом багажа. Ну… в разумных пределах. А у меня два чемодана икры в трехлитровых баллонах и пять тушек разного балыка. Продукты помогли затащить внутрь, а личные вещи в рюкзаке нес сам.
Рейс в Москву только следующим утром. Осень, потому мне и дали три дня на дорогу в один конец. В любой момент может испортиться погода, и аэродром
