Перелет с одной посадкой на Ил-62 продлился одиннадцать часов, с сорокаминутным ожиданием в аэропорту Красноярска.
Частник из Домодедово до гостиницы довез аж за 15 рублей.
Отелю «Золотой колос» присвоен низший четвертый разряд (не путать со звездами). Представляет командированным двенадцатиместные номера с удобствами на этаже. Зато есть камера хранения, и по командировочному селят сразу. Пришлось оплатить койку на весь срок командировки по рубль пятнадцать в сутки. Кошмар, а не цены! Но деньги за место потрачены не зря, будет мне алиби, да и гостиничные расходы оплачиваются. Можно было бы переночевать дома, однако боюсь, соседи увидят, а у меня там чемоданы.
Снился Котенок, почему-то в купальнике без верха. В таком виде я ее никогда не видел, а груди только раз и то мельком, когда дрался. Не… На фиг такие сны! Понимаю, юношеские гормоны, но лучше было бы сон про Брюса Ли посмотреть… А то просыпаешься и дрожишь.
Наутро выстаиваю очередь командированных. Шоколадка, прозрачный намек, и получаю кроме штампа прибытия сразу и штамп убытия.
Вечером сажусь в самолет и лечу по месту прописки своей корякской ипостаси.
В аэропорту Адлера с почетом встречают груз и меня к нему в придачу. Здесь я коряк Миша, сын вольных прерий… э-э… вольной тундры.
Когда багаж погрузили, Ваня поинтересовался:
– Миха, где твой дед?
– Однако болеет, Игиклав.
Выслушал слова сочувствия и был доставлен к дому. В нем живет две семьи отдыхающих, но мне комната оставлена. Видимо, лучшая. Вечером соседи в мою честь устроили застолье. Домашнее вино, свежие овощи, фрукты, шашлыки и все такое. Привезенных гостинцев на столе не наблюдается.
Шкура нерпы, которую купил перед отъездом, вызвала восторг. Честно говоря, я мог бы купить качеством получше, однако решил, что и так балую.
По поводу рыбопродуктов Ваня с Ниной вели долгий задушевный разговор, после чего хозяйка подошла со школьной тетрадкой и пухлым конвертиком в руках.
– Мишенька, вот денежки, которые мы тебе за лето заработали.
– Потом тетрадка читать буду, однако. Деньги ремонт нужен. Мало-мало зима. Людей совсем нет. Ремонт пусть будет, однако.
– Ты деньги на ремонт дома хочешь пустить?
– Однако да.
– Правильно! Я распишу расходы и рабочих не за дорого найму, зимой у нас с работой плохо, многие будут рады копейку получить. А за икру и рыбу мы с тобой через пару-тройку дней рассчитаемся. Ты почем их продавать собираешься?
– Моя не будешь, однако. Пускай Ваня продает. Один половин мой, другой ваш. Так хорошо, однако, будет?
Женщина заулыбалась:
– Конечно, Миша, лучше не бывает. А когда всем хорошо, и денюжек больше выходит.
– На ремонт хватит?
– Ты с собой ничего не возьмешь?
– Однако нет. Мало-мало деньги есть.
– Тогда еще и на мебель останется. Кровати купим, тумбочки. Посмотрим, что нужно. На будущий год больше народу приютим.
Совершенно неожиданно Иван через весь стол громогласно спросил:
– Миха! У тебя невеста есть?
– Однако нет. Молодой еще, – сдуру ляпнул я.
Стол на мгновение заинтересованно замер.
– Говно вопрос! Женим! – решил Ваня.
Женщины начали с интересом меня разглядывать и вслух вспоминать племянниц, двоюродных сестер, а кое-кто и дочерей. Бежать отсюда срочно надо, а то реально женят, не успею обернуться. Действительно, уже со следующего дня к Нине ежедневно стали заглядывать симпатичные девчонки в возрасте от пятнадцати до семнадцати. Не скопом, по одной. Та обязательно показывала каждой свой участок и заодно мой. Только из вежливости, а не из-за чего другого, во всяком случае, я надеюсь на это, представляла меня очередной визитерше. Обязательно показывала присланные мною номера газет… их число уже дошло до четырех… со снимками родной природы. Потом рассказывала про суровый Камчатский край.
Многие после представления предлагали пойти на пляж, некоторые к тому же обещали показать город, а двое еще и природу их родного края. По моим ощущениям, половине девушек я откровенно не понравился, не мачо я, честно говоря. На пляж они предлагали пойти чисто из вежливости.
Реально фотографиями заинтересовалась только одна блондиночка, Рита. Позже Нина мне сказала, что Ритин папа фанатик фототехники. Узнав, что снимки сделаны «Пентаконом», впечатлились. Профессионально спросила про объектив, а узнав про мои ништяки, чуть не впала в чувственный экстаз. Как человек я для нее пропал, но как фотограф приблизился к небожителям. Потому она единственная позвала не на пляж, а в комиссионку, посмотреть на фотоаппарат «Хассельблад». Там работает знакомый ее папы, он разрешит аппарат в руках подержать. Честно говорю, на такое предложение не смог ответить отказом. Этот фотоаппарат в советскую эпоху был легендой. Советский «Салют», клон его старой версии, стоил больше 400 рублей. И мне его с «Броникой» сравнить хочется.
В комиссионном магазине действительно лежал сильно потертый «Hasselblad 1600» с объективом «Kodak Ektar 80 mm». Неплохая вещь конца 1940-х – начала 1950-х годов, но очень изношенная, представляющая скорее антикварный интерес. Просимых 890 рублей я бы не дал, да и моя «Бронника» лучше. Высказав свое мнение девушке, получил «ничего не понимаешь».
Продавец с глазами, похожими на маслины, носом с горбинкой и каплей, но представившийся греческим именем Никостратос, достал из-под прилавка алюминиевый чемодан с багровой надписью «EXPEDITIONДR». Открыв его, грек спросил:
– Юноша, шо ви скажете за такую вещь?
– Шоб я так жил! – воскликнул я от неожиданности, но вспомнив о своем корякском происхождении, поспешно добавил: – Однако.
Рита не поняла моего восторга, даже когда подержала аппарат в руках. Тяжелая камера под пластинки, с мехами, формат девять на двенадцать. Что тут хорошего? Она с горящими от восхищения глазами рассматривает «Хассельблад», но реально ничего не понимает в фототехнике. «Linhof Super Technika V», формат четыре на пять дюймов. С четырьмя объективами «Super-Angulon 90/8», «Sironar N 150/5,6», «Symmar 210/5,6», «Nikkor
