Мужчины не боялись, что кто-то уполз, – нет. Шернат привык делать свою работу добросовестно, поэтому у каждого из ирионопоклонников было перерезано горло. Жестко и эффективно, от уха до уха. Так уж точно сомнений не останется. Это не сказка, и никаких «Враги приняли меня за мертвого, а я отлежался и в темноте уполз в кусты» здесь не бывает. Тем более с такими тварями.
– Смотри, твой…
Массимо взглянул.
Смерть сделала тьера Римейна намного приятнее. Вместо выражения высокомерия и надменности на его лице были боль вперемешку с удивлением. Словно мужчина не понимал – как это так? Он такой хороший, а его арбалетом и кинжалом? Да за что?! И главное – КТО?!
Быдло какое-то!
Уму непостижимо! Холопы подняли руку на тьеров, это ж ужас! Так и до революций дело дойдет, оглянуться не успеешь!
Да и Ирион с ним!
Чтоб сдохшая тварь попала к своему господину и повелителю! В то самое место, которое на людях называть не принято!
Вот!
– Вроде как все, – подвел итог Шернат, пнув первый попавшийся труп. – Теперь что?
– Допрашиваем их главного, потом… а потом оставим его на площади. Как они людей…
– Ты это с ним проделаешь?
Массимо ощерился – в свете луны смотрелось откровенно жутковато.
– А хоть бы и я! Думаешь, рука дрогнет?
У Шерната дрогнула бы, но он никогда наемником и не был. Массимо же такие мелочи не останавливали.
Мужчины переглянулись и направились к тому месту, где привязали боевой трофей.
* * *Трофей, надо сказать, был жив и даже в сознании. И кляп наполовину сжевал.
– Ну и что это за тварь такая? – пригляделся к нему Массимо. Раньше как-то времени не нашлось.
Свалить, связать, привязать – бежать добивать… все в бегах, в трудах, в заботах, дух перевести некогда!
– По-моему, один из сыновей градоправителя. Средний, – прищурился Шернат.
– Так…
Сообщение расставляло все по местам. Конечно, ирионопоклонников поймать не могли! Когда у них такой осведомитель, куда ж их ловить?
– Надеюсь, отпускать ты его не собираешься? – неправильно истолковал замешательство Ольрата кожевник. Массимо не собирался, вот еще! Убить, еще как убить! С особой жестокостью и цинизмом! Но для начала расспросить.
– А давай для начала ему глаз выковырнем, – начал непринужденную беседу Ольрат.
Тело у дерева дернулось. Ольрат достал трофейный кинжал, поводил им перед глазами негодяя.
– Ты, сука такая, мне сейчас за все ответишь. И отвечать будешь до-олго! Этой ночью ты сдохнешь. Можешь только выбрать – медленно или быстро пожелаешь умереть. И учти, ты мне все равно все расскажешь, но подыхать будешь очень медленно. Я все для этого сделаю. Так что соври мне, начни отпираться, крутить, лгать… дай мне повод! Пожалуйста!
Глядя в белые от ужаса и ненависти глаза пленного, Массимо улыбался. Месть не сладка, но необходима. Возносящий Ирет полностью прав, это ведь не ради мести именно за Маришку. В основном за нее, но…
Если бы кто-то отомстил за его племяшку, разве Массимо не был бы доволен?
Да еще как!
А потому…
Во имя Ардена!
Допрос и последующая расправа были жестокими, грязными, мерзкими, но справедливыми. Иногда язву выжигают каленым железом, иногда вырезают ножом, а иногда все вместе. И Массимо считал, что сделал все правильно.
Замарать руки?
Ну что ж. Кто-то должен принимать и этот груз. А он справится. На войне он убивал таких же наемников, каким был сам, просто за то, что выбрали иную сторону. Но те, возможно, были хорошие люди.
На войне.
А здесь и сейчас, в мирное время, он убил подлецов.
И не жалел об этом ни на миг. Подлецы же!
Океан чище будет! Жаль другого – слишком легко они умерли. Вот если бы можно было каждого по два раза!
* * *Утро застало Массимо уже в пути. Отдохнувший за ночь мерин мирно перебирал копытами по дороге, в кармане позвякивала полученная от жреца мелочь, солнышко било прямо в лицо, а Массимо чувствовал себя непривычно довольным.
Куда он движется?
А не все ли равно? Может, стоит попутешествовать? Ему всегда хотелось побывать в Тавальене, например. Все же хорошее дело сделал, можно и помолиться съездить. По пути подрабатывать, чтобы денег много не потратить на дорогу, никуда не спешить…
В родной город он уже не вернется. Разве что письма будет писать Шернату. А где осесть…
Массимо с удовольствием спрыгнул с коня и потянулся. Может, подремать в кустах, а потом поехать дальше? Ночь-то выдалась бессонная, хлопотная.
Можно и так. Не все ж он перезабыл?
Бродяжья кровь властно пела в жилах.
Массимо здраво оценивал себя.
Он, конечно, староват, но пару лет еще побродяжить сможет, чтобы осела пыль на памяти людской, чтобы стерлось самое страшное, чтобы можно было не видеть во сне мертвые глаза детей…
А потом надо найти себе тихий уголок и забиться туда. Доживать. Грустно, конечно, а только больше ничего в голову нейдет.
Он еще об этом подумает.
И о словах возносящего тоже.
Массимо привычными движениями заводил коня в лесок, отводил ветки с пути, разыскивая подходящую поляну, чтобы с дороги ни видно, ни слышно не было. Чтобы даже случайно не наткнулись.
Вот вроде уютное местечко.
Расседлать коня, привязать так, чтобы пастись мог. А сам Массимо завернулся в плащ, улегся под деревом – и мгновенно уснул, чутко, даже сквозь самый глубокий сон отмечая окружающие звуки. Конскую переступь по поляне, птичий щебет, шорох листьев…
Все было спокойно, Массимо спал, и совесть его не мучила. И тени погибших тоже не преследовали. Он исполнил свой долг.
* * *Тимус Шернат стоял в толпе людей и смотрел, как убивается над телом своего среднего сына градоправитель.
Выколотые глаза, отрезанный язык – надоел под конец со своими воплями, вот у Массимо рука и не дрогнула, вспоротый живот…
А главное – табличка на груди:
Слуга ИрионаГрадоправитель рыдал, его жену уже унесли с площади, а настроения в толпе колебались от осуждения до одобрения.
– Жестоко так-то…
– А поделом твари! Небось не твоих дочерей убивали?
– Мать жалко…
– Ты тех матерей пожалей, которых этот гад осиротил…
Тимус молчал, только усмехался. Ему почему-то казалось, что все еще не закончено.
И верно.
Тело мужчины унесли с площади, градоправитель выпрямился.
– Я найду того, кто это сделал! Кровью умоются! Стража!!!
– Остановись, дитя Ардена.
На площадь вступил возносящий Ирет.
– Остановись, ибо придется тебе раскаяться в этих словах. Ты сейчас хочешь воздать злом за добро!
От такого заявления умолкли даже голуби на крышах. Градоправитель повернулся к возносящему, но сказать ничего не успел.
– Мне ведомо, что твое чадо творило зло во славу Ириона! Врага рода человеческого. Кто бы ни наказал его – человек совершил благое и правильное дело, и карать за это не след! Именем Храма прошу не преследовать того, кто восстановил справедливость!
Градоправитель задохнулся от гнева, но сказать ничего не успел.
Из-за спины возносящего выдвинулись четверо рыцарей в белых плащах со знаком Ордена – змеем, завязанным
