– Откуда так?
– Батяня научил. Он мастером был, хоть на гароле, хоть на флейте, хоть в барабан постучать, а меня Арден не сподобил. Так, струны чуток дергаю…
– А еще что-нибудь спой?
Алаис было не жалко. «Катюша» вполне подошла для современных условий. Разве что пограничье поменяли на заставу, а так все один в один. И цвет яблонь, и девушка.
Господин Агилар слушал серьезно.
– А баллады еще знаешь ли?
– Знаю. Но исполнять долго.
Аргумент был принят.
– Надолго ты к нам?
– Бабушка сказала – дней на десять. Потом или дядька смягчится, или мне где местечко найдут…
– Не хочешь пока у меня в трактире подработать? Серебрушку за вечер я тебе заплачу, не обижу, ну и что сверх накидают – твое будет.
Алаис подумала. Вообще, условия были неплохие – на первый взгляд. Но!
– Вечер – это с какого часа и по какой?
– Указом короля кабаки в полночь закрываются, так что… с восьми до первых петухов.
– Я постоянно должен что-то играть?
– Да нет. Но скучать люди не должны. Сыграешь чего, передохнешь, потом опять за дело…
– А если кому песня не понравится? Кто меня у толпы отбивать будет?
– Вышибала у меня есть. Шепну словечко, но ты и сам не плошай. Квартал здесь не самый тихий, всякое бывает.
Алаис кивнула.
– День можем попробовать, если подойдем друг другу – дольше поработаю. По рукам?
– Этот вечер?
– Да.
– По рукам.
Рука Алаис утонула в руке мужчины. Господин Агилар засопел, перевернул ладонь Алаис тыльной стороной вниз и вгляделся в тонкую кожицу.
– Ишь ты, руки у тебя какие…
– Отец говорил – у всех музыкантов руки изящные, если они тренируются с детства.
– И маленькие потому?
– Я же еще расту!!! – возмутилась Алаис насколько могла искренне. – Да и батя из благородных был!
– Ишь ты… из благородных?
– Говорил – незаконный сын барона! Мож, и сбрехнул, только у него тоже ручки маленькие были, что у девки.
– Ну-ну… Иди тогда, отдыхай. Поесть в комнату принести?
– Если не в тягость.
– Служанке скажу.
– Благодарю.
На стойку легли деньги за десять дней, не считая оставленного «бабушкой» задатка.
– Если подольше задержаться придется, еще добавлю.
Господин Агилар посмотрел, сгреб деньги, вытащил из горсти одну серебряную монету и протянул Алаис.
– На…
– Вперед денег не беру.
– Ишь ты…
Но в голосе мужчины слышалось уважение. Алаис пошла по лестнице наверх, слыша, как мужчина призывает служанку, и на ходу перебирая песни, которые хранились в ее памяти. Выходило много. Сколько она всего перевела, пока тряслась в карете от Карнавона до столицы? Много, очень много. Да и чем еще было заниматься в пути, как не вспоминать, рифмовать, переделывать?
Надо посмотреть, подумать… может, «Конька-Горбунка» им сбацать под бряканье? Или сказки Пуш-кина?
Самая та аудитория.
А привыкать надо, еще как надо! Лучше потренироваться здесь и сейчас, чем спалиться там и потом.
* * *Вечером Алаис, не без трепета душевного, переступила порог маленького трактира «Посох и свинья». Огляделась из-под ресниц.
Неплохо, очень неплохо.
Трактирчик не из тех, что только для чистой публики, но и не полное дно, где на стол облокачиваться опасно, потому как прилипнешь.
В одном углу – стойка, весьма похожая на современные, только за ней не батарея бутылок, а несколько бочек. Разумно, стекло здесь недешево. Одна драка – и годовая прибыль перейдет в убытки. Может, и есть тут бутылки, но спрятаны получше. А глиняные кувшины – товар дешевый. Хоть десятками закупай.
В другом углу – камин. Здоровущий такой, быка зажарить можно. И судя по вертелу и потекам жира, он используется и для готовки.
Столы нельзя назвать чистыми, но видно, что протирают их хотя бы раз в два дня. На стенах, которые не мешало бы побелить, развешаны косы лука и пучки каких-то трав.
Есть стулья, есть скамейки, столы делятся на две категории – для компаний, большие, на шесть-восемь человек, и для двоих. Там, где для компаний, стоят скамьи, а вот «камерные» столики оборудованы стульями.
Полы посыпаны свежей соломой. Действительно свежей, без объедков.
Неплохо, весьма неплохо.
Народу было уже достаточно, так что Алаис прошла к стойке. Подумала, вспрыгнула и устроилась на уголке, благо сколочено было на совесть.
На нее тут же уставились десятки блестящих глаз.
Стало страшно, но только на миг. Потом Алаис улыбнулась привычной улыбкой.
– Чего спеть? Повеселее, подлиннее? Принимаю заказы…
– Давай что-нибудь подлиннее. И подушевнее, – распорядился голос из угла.
Других заказов не последовало, и пальцы легли на струны. Не подведете, Александр Сергеевич?
– Царь с царицею простился, в путь-дорогу снарядился…
Сказка о мертвой царевне пошла весьма душевно. Слушатели искренне переживали, несколько раз обматерили мачеху, посочувствовали королевичу Елисею, а когда царевна все же отравилась яблоком, ахнул весь трактир.
Даже трактирщик не перебивал, даже девица, которая разносила пиво, старалась делать это потише. Голос у Алаис был не очень громкий, но звонкий и сильный, он разносился по залу, достигая самых дальних углов.
Мелкие ляпы с рифмой слушатели ей простили. Бывает, что сказать? В размер она более-менее попадала, гаролой себе подыгрывала, отмечая то особо драматические, то лирические моменты, история интересная, да и вообще – тут больше принят белый стих.
Но все кончается, закончилась и сказка.
– Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец, – закончила Алаис. И еще раз перебрала пальцами струны.
В трактире повисла тишина.
Исполнительница приготовилась нырять за стойку, но оказалось, что все не так плохо.
Не принято в этом мире было аплодировать. Поэтому окончание сказки приветствовали восторженным ревом, а к ногам музыканта полетели монеты.
Прежде чем Алаис поняла, что с ними делать, служанка принялась собирать доход, который потом и положила на стойку. Может, и утаила пару монеток – что ж, Алаис из-за этого свариться не станет. Поползай-ка по полу, среди соломы…
– А что покороче есть? А то заслушались, аж в горле пересохло!
Алаис выделила взглядом сказавшего. Молодой наемник улыбался так дружелюбно, что хотелось улыбнуться ему в ответ. Но – нельзя.
Она сейчас не девушка, да и время тут не толерантное. За такие улыбочки могут и в челюсть двинуть.
– Для вас, господин… и для нашего гостеприимного хозяина, который позволил мне здесь поработать… Губит людей не пиво, губит людей вода!
Трактирщик одобрительно кивнул, и Алаис прошлась по струнам. Лихо, с перебором.
– В жизни давно я понял…
Песню пришлось исполнять четыре раза. Последний – «на бис» и всем трактиром. Под стук пивных кружек. Эх, великая сила искусства.
Трактирщик расщедрился настолько, что толкнул кружку пива и к Алаис.
– Промочи горло, паренек, потом продолжишь.
Гости ответили разочарованным «у-у-у-у-у», но как-то не всерьез. Все поняли, что вечер будет интересным, а раз так, можно и дать парню чуток передох-нуть. До полуночи еще много времени.
* * *После полуночи господин Агилар выпроводил последнюю компанию. Трое мужчин, по виду типичные подмастерья, нехотя расходились, горланя от всей души:
– Губит людей не пиво! Губит людей вода!
Алаис подумала, что песня станет хитом сезона. Жаль, что авторских отчислений тут не предусмотрено.
С другой стороны, вряд ли Леонид Дербенев писал ее ради наживы. Ради удовольствия – безусловно. Чтобы пошутить, посмеяться, чтобы что-то донести миру. Писал, потому что
