– Ни о чем, Эмиль. Совершенно ни о чем. Кажется, ночью будет шторм, надо бы приготовиться. А если Море будет благосклонно к нам, то завтра мы уже увидим берега Маритани.
Род КарнавонМаритани был прекрасен. В эту секунду Алаис понимала маританцев, влюбленных в свой остров. Сияющие золотом берега, пышная шапка леса, симпатичные белые домики на склонах там и тут… Наверное, так выглядел остров Корфу до того, как его берега изгадили отелями из стекла и бетона.
А еще море.
Потрясающей синевы, нежное и лучистое, в котором наверняка так здорово купаться. Рядом с Карнавоном оно сумрачное и жестокое, словно акула, а здесь напоминает маленького ласкового рыбика. Из тех, что доверчиво подплывают за хлебом чуть ли не к твоей руке.
Когда-то она любила нырять и плавать с аквалангом. Давным-давно, еще в той жизни.
– Тебе нравится?
Тин вился рядом. За время путешествия он сдружился с Алаис, как с другим парнем. Более старшим и опытным. И сейчас невольно искал одобрения друга.
– Остров… прекрасен, – честно высказалась Алаис.
– А ты бы хотел здесь жить?
– У меня не будет благословения Моря.
– Ну… мало ли?
– Нет, Тин. Моего желания здесь мало, а значит, лучше и не надеяться, чтобы не разочароваться.
– Странный ты, Алекс.
– Уж какой есть.
Алаис небрежно откинула с глаз отросшую за время путешествия челку.
Вы когда-нибудь пробовали подкрашивать отросшие корни волос в темноте, на ощупь, стараясь не издать и лишнего звука, потому что в метре от вас сопит спящий человек? А потом пробираться на палубу и смывать краску в гальюне? Из фляги с водой? Быстро-быстро, чтобы никто лишний раз не заметил?
Там же наносить веснушки, да и брови с ресницами требуется красить. Тяжкое это дело – маскировка.
– А сколько ты пробудешь у нас?
– Наверное, три-четыре дня. Посмотрю на остров, а потом отправлюсь дальше.
– Далеко?
– Не знаю. – Алаис пожала плечами. – Ты же помнишь…
Пальцы привычно легли на струны.
Вся жизнь моя – дорога, погоня за мечтой,И я доволен богом, а он всегда со мной.Мы петли размотаем и сделаем клубок,Которым поиграют судьба, и я, и бог.Судьба моя, как кошка, мурлычет у дверей.Куда ведет дорожка? Пойдем по ней скорей…Тина стихи интересовали меньше, чем Дорта. И правильно, плести такие кружева Алаис могла километрами. Только вот забывалось все уже через десять минут.
– Ты обязательно должен побывать в храме Моря. Хочешь?
– А меня пустят?
– Храм открыт для каждого.
– Тогда стоит сходить. Тин, а ты долго будешь на острове?
– Пока капитан не отправится в новый рейс. Но, думаю, дней двадцать. Капитан Роал соскучился по семье.
– Может, ты мне покажешь остров?
Тин просиял.
– С удовольствием. И… хочешь, я тебя приглашу к нам? Отец пускает иногда постояльцев на пару дней.
Алаис подумала пару секунд.
– Давай так, я сначала остановлюсь в таверне, а потом поговорим с твоим отцом. Ты же не знаешь, как они сейчас…
Тин кивнул.
– Не знаю. Но па обычно рад гостям.
– Ну, вот сначала у него спросишь, а уж потом…
Мальчишка согласно кивнул, и Алаис закончила:
– А остров мне покажешь обязательно. И в храм сходим.
Почему бы нет?
В той жизни Алаис обожала посещать церкви. Не ради веры или религии, нет. Ради архитектурных и художественных красот. Почему бы не продолжить традицию и в этом мире?
Корабль медленно двигался к гавани. И два мыса выдавались глубоко в море, словно открывали загорелые до золотого цвета руки.
Вернулись, родные мои.
Я рада вас видеть.
Маритани…
* * *Далан гавани не видел, из трюма вообще ничего не увидишь. Просто изменился ход корабля. Стало чуть меньше качать, и кто-то из рабов сказал, что корабль встал на якорь.
Далан мысленно пожелал Маритани провалиться вместе с якорем в пасть Ириона, да там и застрять. Поближе к хвосту. Вслух он ничего не сказал, понимая, что ругайся, не ругайся…
Плетью вытянут, да и только. А силы ему нужны, очень нужны. Чтобы сбежать, он должен быть здоровым, сытым и не в цепях. Тогда у Далана есть шанс пробраться на корабль, идущий с Маритани, и спрятаться там. А уж как будет дальше… кто его знает?
Могут и за борт выкинуть. Тогда все будет кончено быстро. Но могут же и домой отвезти? А он отработает! Он ничего не боится, отец своих детей ко всему приучил. Хоть навоз выгребать, хоть огород копать. Если он сын купца, это не значит, что он белоручка.
Далан шевельнулся, пробуя свое тело. Цепи глухо зазвенели.
А ведь и верно, спасибо тебе, отец.
Мальчишка отчетливо понимал, что купец Шедер гоняет своих детей до седьмого пота. И… сейчас ему это могло пригодиться. Вот соседские дети, он знал, с утра немного учились, потом лоботрясничали на улице, а у него, да и у его братьев, все было не так. Их занимали то работой, то учебой целый день, от зари до темна. Чтение, письмо, счет – это обязательно. Несколько наречий, и на каждом надо разговаривать. Для него – упражнения с оружием. Для братьев почти то же самое, хотя к торговле они тяготели больше. Работа по дому – обязательно. И тут уж разделения ни для кого не будет. Сестры могли почистить лошадь или убрать в конюшне, Далан мог приготовить суп, при необходимости.
Время на развлечения? Чтобы пошататься по городу, утянуться на рынок или на площадь?
Вот еще!
Лучше помоги в лавке. Или пол помой лишний раз.
Тогда Далан не понимал, к чему это, а сейчас вот готов был благословлять отца и мать за их решение. Никакая работа ему в тягость не будет, со всем он справится, все сумеет!
Папа, мама, доберусь до дома, в ножки вам поклонюсь. Только б все были живы-здоровы. Только б выбраться…
* * *Карн Роал посмотрел на Алаис.
– Все, прощаемся, соловей?
Алаис молча поклонилась.
Карн кивнул.
– Знаешь… возьми.
За проезд она заплатила десять золотых, пять Карн возвращал ей обратно.
– За что?
– Считай, отработал. Больше никуда не собираешься?
– Не знаю… надолго я здесь остаться не смогу. Вы потом куда?
– Мы опять в Сенаорит. Если захочешь – приходи, место найду.
– Благодарствую.
Карн и правда был доволен мальчишкой. Сопляк совсем, сколько ему там – четырнадцать? Пятнадцать? А руки из нужного места растут, и голова светлая. Жаль, не маританец. И работы не боится. Ну, потравил за борт несколько дней, так потом первый же над собой смеялся. И палубу с Тином драил, и на камбузе помогал, к матросам, правда, не лез, но туда и юнгу не пускают – тяжко. Надорваться можно, а потом не вырастешь. До восемнадцати, считай, только в крайнем случае, а так нечего себе жилы рвать. Да и по вечерам…
Самое плохое в плавании – скука. Если все идет тихо, мирно, спокойно, если нет ни штормов, ни бурь, у матросов возникает нужда в развлечении. И в ход идут карты, кости, а где азарт, там ссора, где ссора – там драка…
Плохое дело.
А в этот раз все точно
