Резной каменный бордюр и полоса земли, поросшая плющом, окружают массивный постамент. Я роюсь в палой листве. Белый шум многократно усиливается: я вторгаюсь в священные обиталища пауков, жуков и прочих насекомых. Кто-то пускается наутек у меня из-под рук, кто-то взмывает в воздух. Их разговоры окружают меня, направляют, ведут.
«Достаточно прикосновения пера, чтобы войти в подземный мир».
Я с трудом поднимаюсь на ноги, шагаю в заросли плюща и толкаю статую. Она не двигается.
«Нужно правильно выбрать время, иначе ты проведешь здесь всю ночь».
Время. Я припоминаю объяснения к «Варкалось…». Кажется, там шла речь о четырех часах? Судя по тени, уже начало шестого. Наверное, нужно как-то вернуть часы назад.
Я пытаюсь переместить столбик солнечных часов так, чтобы тень упала на римскую цифру IV. Он тоже не двигается.
Но, может быть, статуе должно лишь показаться, что сейчас четыре часа.
Я роюсь в рюкзаке и вытаскиваю писчее перо, которое нашла в папином кресле.
«Прикосновением пера…» Я держу перо над циферблатом так, что тень, которую оно отбрасывает, падает на IV. Найдя нужный угол, я втыкаю перо в расщелинку, чтобы оно держалось. Стрелка по-прежнему указывает на пять, но я надеюсь, что моей импровизации будет достаточно.
Из-под статуи доносятся щелчки и потрескивания, как будто кто-то отпирает замок. С бешено бьющимся сердцем я упираюсь плечом в каменного мальчика, а пятками в землю, и изо всех сил нажимаю.
Камень скребет по металлу, и статуя опрокидывается. Взлетает облако пыли. Когда оно рассеивается, я вижу отверстие размером с колодец.
Я падаю на колени и роюсь в рюкзаке, ища фонарик. Включив его, я направляю луч вниз и рассматриваю подземные недра. Дна не видно. Но не могу же я прыгнуть в туннель, если не знаю, где он заканчивается!
Меня охватывают паника и ошеломляющее чувство одиночества. Я не фанат высоты и именно поэтому еще не освоила прыжок на скейтборде. Мне нравится кататься, но свободное падение в число моих любимых ощущений не входит. Однажды я спускалась по веревке в каньон вместе с Джебом и Дженарой. Подниматься было не так страшно, но всю дорогу вниз Джеб тащил меня на спине, а я боялась даже открыть глаза.
И я снова жалею, что его тут нет.
Я сажусь. Внутри снова что-то давит… оно заверяет, что я вполне готова.
Если здешняя реальность хоть немного похожа на книжку про Алису, я не упаду, а спорхну вниз. Если верить Кэрроллу, в кроличьей норе другая физика.
Так что речь не о том, как глубоко, а о том, как быстро.
Я бросаю в дыру фонарик. Он летит медленно, как светящийся мыльный пузырь. От облегчения я готова расхохотаться.
Достав бутылку с водой, я делаю глоток. Потом застегиваю рюкзак и надеваю его на плечи.
Но, стоя на четвереньках на краю норы, я опять начинаю сомневаться. Я вешу гораздо больше, чем кусок пластика с батарейками. Может быть, сначала нужно сбросить вниз несколько тяжелых камней, просто чтобы убедиться…
– Эл!
От этого крика я вздрагиваю. Край дыры под моими руками обламывается. Я с воплем хватаюсь за воздух и головой вперед падаю в нору.
Внутри нора расширяется. Я лечу, скорее как перышко на ветру, чем как парашютист, из вертикального положения перейдя в горизонтальное. Мои внутренности вздрагивают, пытаясь приспособиться к невесомости.
Кто-то прыгает в нору вслед за мной.
Через несколько секунд чья-то рука хватает меня за запястье и тянет. Наши тела оказываются рядом.
Это невозможно.
– Джеб?
Продолжая удерживать меня, он не сводит взгляда с проплывающих мимо стенок.
– Матерь Божия…
– Чепуха, – прерываю я, совсем как Алиса. – Как ты здесь оказался?
– Здесь – это где? – спрашивает Джеб, совершенно завороженный тем, что он видит вокруг.
Открытые шкафы с одеждой и прочая мебель, стопки книг на полках, деревянные буфеты, банки с вареньем, пустые рамы из-под картин – все это хаотично висит на стенках туннеля, как будто на липучке.
Густой плющ обвивает предметы и прикрепляет их к земляным стенкам, удерживая на месте.
Каждый раз, когда мы что-то минуем, Джеб притягивает меня ближе. На лице у него – смесь ужаса и восхищения. В какой-то момент я высвобождаю руку и хватаю банку, спрятанную в листве. Зажав ее между нами, чтобы не уронить, я откручиваю крышку, снова вытягиваю руку и переворачиваю вверх дном. Оранжевый джем вытекает из нее и остается висеть в невесомости, а мы летим – вниз, вниз, вниз.
Наконец наши ноги касаются дна. Такое ощущение, что нас спустили на веревке.
Высоко вверху виднеется вход в кроличью нору – крошечное пятнышко солнечного света, размером с булавочную головку. Мы стоим в пустом помещении без окон, с куполообразном потолком. Зал тускло освещен свечами в перевернутых подсвечниках. Пахнет воском и пылью. Ноги подкашиваются, как будто я бежала марафон. Мы пролетели как минимум полмили. Мы по-прежнему стоим обнявшись, и никому не хочется разжимать руки.
Через пару минут Джеб немного отодвигается и смотрит на меня – в меня.
– Но как? – шепчу я, по-прежнему не в силах поверить, что он здесь.
Он бледнеет и качает головой.
– Я… я поскользнулся на крыльце. Ну да, конечно. Поэтому я мокрый. И теперь мне мерещится. Но…
Он прижимается лбом к моему лбу, и я ощущаю особое тепло в тех местах, которыми мы соприкасаемся. Руки Джеба скользят по моему телу, двигаясь наверх, пока не достигают щек.
– Кажется, ты настоящая, – шепчет он, и его горячее дыхание смешивается с моим.
Все точки нашего соприкосновения как будто вспыхивают огнем.
– И такая красивая…
Вот доказательство, что он в шоке и бредит. Для начала, Джеб никогда ничего такого мне не говорил. Во-вторых, мой макияж окончательно поплыл.
Все дело в ключе – исполнителе желаний. Мой темный наставник велел мне «пожелать от всего сердца». Прежде чем пройти сквозь
