– Сердца? – спрашиваю я, чуть не задохнувшись при этой мысли. – Вот что имела в виду та тварь, когда сказала, что проигравший в предвыборной гонке лишится сердца?
– Именно. Сердца подземцев – уникальная штука. Их можно забрать, но они будут биться вечно, даже после гибели телесной оболочки. Королева довела эту технику до совершенства. Она способна оценить и качество сердца. Чем только они ей не служат – от украшений до пресс-папье. За это Черную изгнали из королевства и отправили сюда, потому что она сделалась слишком жестокой и кровожадной. К сожалению, теперь в нее вселился дух Червонной Королевы. Две правительницы по цене одной. Неплохая сделка.
У меня перехватывает горло.
– Но ты сказал, что души не могут вселяться здесь в другие тела…
– Если только упомянутое тело не против – и если оно принадлежит к тому же роду. В отсутствие магии самой сильной связью становится родство. Цветок-зомби, в обличье которого Червонная прибыла сюда, был сильно поврежден. Более того, когда я в последний раз ее видел, то подумал, что она умерла и стала пищей для птиц. Но она убедила их отнести ее в замок Черной Королевы и каким-то образом уговорила свою прародительницу поделиться телом. Правда, я не знаю, на каких условиях.
Меня до костей охватывает холод. Если Червонная Королева вселилась в тело другой правительницы, которая не менее жестока и злобна, воспоминания, хранящиеся в дневнике, могут оказаться бесполезны. Нужно будет заново придумывать, чем торговаться. Может быть, если я выясню, какова конечная цель Червонной Королевы…
– Я кое-что слышала недавно. От Губерта, друга Шелти. Мы побывали у него в таверне.
Морфей сияет.
– А, Губерт. Как поживает старый пьяница?
– Сверкает, – хмуро отвечаю я. – И ворчит.
Морфей от души смеется.
– Мне всегда нравилось с ним болтать.
– Да уж, – отвечаю я. – Славный парень.
Морфей снова хохочет, и я ухмыляюсь в ответ, не в силах удержаться.
– Короче говоря, – продолжаю я, – он рассказал нечто совершенно невероятное про Червонную Королеву и Льюиса Кэрролла. Оказывается, они были знакомы до того, как в Стране Чудес появилась Алиса.
Морфей, кажется, по-настоящему удивлен. Но он ждет, когда я закончу.
– Червонная хотела, чтобы Льюис нашел Страну Чудес – так сказал яйцеголовый. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Морфей не успевает ответить, потому что между облаками пробивается солнце. Ослепительная вспышка заставляет нас заслонить глаза. Небо становится из оранжевого персиковым, земля дрожит. Морфей хватает меня за локоть. Рвы пересыхают, и фрагменты головоломки снова складываются воедино. Обнаженные деревья, стоящие вокруг, покрываются блестящими зелеными листочками и белыми цветами; под ногами у нас в ту же секунду появляется трава.
Когда всё успокаивается и земля перестает колыхаться, Морфей выпускает мою руку. Папа догоняет нас. Я прищуриваюсь. Солнце светит так ярко, что мы отбрасываем тени. Густые высокие кроны испещряют землю темными пятнами. Даже запах изменился – из застоявшегося, дымного он сделался благоуханным, цветочным. Веет легкий ветерок, совсем как весной в Техасе. Эта мысль приносит с собой тоску по дому. Я уже собираюсь поделиться своими чувствами с папой, когда вдруг замечаю, что с неба спускается зеленоватое светящееся пятно – не больше кузнечика.
По мере того как оно снижается, мне удается различить тельце цвета стручковой фасоли, блестящие чешуйки на груди, островерхие уши… Крылышки феи, молочно-белые, покрытые пушком, трепещут, волосы блестят, как нити коричневой сахарной ваты. Она приземляется на плечо Морфея и ныряет под шляпу. Он мизинцем гладит ее ступню, и фея выглядывает из-под синей занавески волос. Металлические глаза сверкают, как стекла солнечных очков.
– Ну, моя прелестная маленькая Никки, – ласково говорит Морфей, – надеюсь, ты прилетела сказать, что скоро я смогу отправиться.
Она так тихо шепчет ему на ухо, что я слышу только позвякивание, как от китайских колокольчиков.
– Подождите, – говорю я. – Каким образом она может летать, не искажаясь? Не понимаю.
– Скоро ты получишь ответы на все вопросы, – отвечает Морфей и протягивает мне трость.
Он делает это механическим жестом, как будто подчиняясь неизбежному.
– Ты увидишь Джебедию. Но берегись. Он не тот, каким ты его раньше знала.
– М-м?
– Просто вели трости лететь, – говорит Морфей, уклоняясь от вопроса. – И главное, не мочи ее.
Он поворачивается спиной.
Волосы у меня на шее встают дыбом, когда я понимаю, что его тень не повернулась вместе с ним. Они стоят голова к голове, похожие на залитое чернилами отражение. Вздохнув, Морфей берется с темным силуэтом за руки и поднимается в воздух на тени собственных крыльев. Крошечная фея окидывает меня взглядом и следует за ними.
Я стою неподвижно, раскрыв рот.
Папа касается ладонью моей спины.
– Нам пора. Он – наш единственный шанс найти Джеба и убраться отсюда.
Голос у него дрожит, и я понимаю, что папа напуган не меньше, чем я.
Я протягиваю ему трость-грифона.
Повесив сумку на плечо поверх ремня с ножнами, папа садится на трость верхом, как ребенок на палочку-лошадку.
– Лети, – полушепотом говорит он, и сказочное существо, шурша перьями и мехом, оживает.
Оно с ревом разевает клюв. Орлиные крылья хлопают, взметывая мои волосы, и грифон поднимается в небо вместе с папой, крепко вцепившимся в гриву.
Я отгоняю вопросы, которые роятся в голове, расправляю крылья и лечу вверх, вверх, не выпуская папу и Морфея из вида. Мы прорезаем пушистые облака и направляемся к увенчанным барашками волнам моря, которое блестит вдалеке.
При нашем приближении из воды поднимается гора. Как будто она ждала нас. Фея и Морфей – и его тень – стремительно направляются к валунам на склоне. Гора открывается и поглощает их. Тут же вход закрывается.
Как только папа ступает наземь, грифон превращается в трость. Я приземляюсь рядом. Крылья тяжело повисают на спине, усталые от долгого полета. Я вытираю пот со лба.
– Что теперь? – спрашивает папа.
Я пытаюсь найти щель или трещину, которая может оказаться входом. Забрав
