Ничего не происходит. Тогда я топаю ногами по неровной поверхности.
– Перестань! – раздается голос, который звучит так, как будто камни бьются друг о друга. – Немедленно прекрати!
Я роняю челюсть.
– Это плохой способ произвести впечатление, – продолжает невидимка.
– Да, чтобы произвести впечатление, надо взять зубило, – подхватывает второй голос, менее сварливый.
На склоне горы появляются два лица, одно из земли, другое из камня. Каменное лицо, с огромными выпуклыми глазами, смотрит на нас раздраженно. Земляное щурится и выглядит почти комично.
Папа роняет сумку и садится на нее. Его левое веко дергается со скоростью секундной стрелки на часах.
– Всё нормально, папа. Я разберусь.
Он кивает и проводит рукой по волосам.
Перешагивая через камни, я подхожу к земляному лицу.
– Нам надо попасть внутрь.
– О-о-о, извините, – отвечает брюзгливый каменный голос. – Только хозяин может открыть дверь.
– Да. Извините, – веселое лицо смотрит на меня с сочувствием. – Мне очень жаль, просто сердце разрывается.
Земля под нами дрожит и раскалывается. Мы начинаем погружаться в море. Папа хватает сумку, и вместе мы лезем наверх как можно быстрее. Вода вокруг поднимается. Я припоминаю все те разы, когда мы с Джебом лазили по скалам. К тому же мне помогают крылья. А у папы есть трость.
– Нам придется лететь! – кричу я. – Пока гора не погрузилась целиком!
Папа теряет равновесие, когда сумка и кинжал соскальзывают с его плеча. Он ловит то и другое в последнюю секунду, но роняет трость. Она катится по движущемуся склону и падает в подступающие волны. На поверхность выныривает уже грифон. Он вопит, бьет крыльями, барахтается… и постепенно тает, пока на воде не остается разноцветная маслянистая лужа.
Мы с папой, не веря своим глазам, смотрим на нее и не замечаем, что вода поднялась уже до лодыжек.
– Элли, вперед! – кричит папа, первым вспомнив, что гора погружается.
Я лечу рядом и пытаюсь пробудить свою магию. Но мысли так несутся, что воображение за ними не успевает. Ничего не получается.
– Стой! – исключительно от отчаяния кричу я горе.
Движение прекращается. Белая пена плещется вокруг моих икр.
– Твой хозяин хотел бы, чтобы ты помогла нам, – говорю я, надеясь, что лица вновь появятся.
– Это правда? – спрашивает одно из них, земляное, возникая на вершине. – Ну… есть еще один путь внутрь.
Тяжело дыша, мы с папой с надеждой смотрим друг на друга.
– Так. И какой? – интересуюсь я.
– Конь. Особый конь. Он привезет вас в гору. Всё, что нужно – как можно громче позвать его по имени.
Что-то подсказывает, что я об этом пожалею, но все-таки я спрашиваю:
– А как его зовут?
– Не скажу, дурочка.
Я хмурюсь, сдерживая желание наступить ногой на комья земли, из которых слеплены волшебные губы.
– Тогда намекни. Буквы имени… анаграмма… хоть что-то!
– Я могу только сказать, что это конь.
Неподалеку лежит камушек размером с мячик для гольфа; на нем появляется второе лицо. Его черты сплющены и сдавлены, чтобы уместиться на маленьком пространстве.
– Конь без ног, который может двигаться вверх и вниз, вперед и назад… конь без седла, который способен бережно нести самого хрупкого седока… Конь без крыльев, который парит с изяществом птицы.
– Вы издеваетесь? Еще одна дурацкая загадка?
Каменное лицо хмурится.
– Лучше толочь воду в ступе, чем слушать твое нытье. У тебя только одна попытка, так что не ошибись!
Покачавшись туда-сюда, камень высвобождается и с громким «плюх» скатывается в море.
Его товарищ смотрит на меня и морщит нос, сделанный из травинки.
– Угадывай побыстрей. Потому что от твоей неблагодарности я чувствую себя хуже некуда…
Гора вновь начинает погружаться. Несколько секунд – и вода доходит нам до бедер.
Я испускаю стон.
– Что думаешь, папа?
Он трет дергающееся веко.
– Не знаю. Может, лошадка-качалка?
Я вспоминаю подсказки. Как будто всё совпадает… почти.
– А как насчет «парить»? Лошадки-качалки не парят. Может быть, это лошадка с карусели? Они висят на шесте и как будто летят по воздуху. Движутся вверх и вниз… но не вперед-назад. И у них есть ноги.
Вода доходит папе до живота.
– Элли…
У него делается такое лицо, как всегда, когда он собирается о чем-то твердо заявить. Я не желаю слушать, до чего додумался папа, потому что и так знаю.
– Тебе придется лететь, – говорит он, а вода тем временем поднимается мне до груди. – Лети, пока нам еще есть где стоять.
– Нет! Я не хочу, чтобы тебе было плохо!
Я уже навредила маме.
Передо мной возникает родное лицо. Я вспоминаю отчаяние в маминых глазах, когда мюмзики схватили ее и втащили в обваливающуюся кроличью нору вместе со Второй Сестрой и игрушками-зомби. Я не могла маму удержать, как ни пыталась.
Слезы жгут…
– Папа, я призвала существа, которые забрали маму. Я виновата, что она оказалась в опасности. Если она пропала навсе…
– Алисса Виктория Гарднер, – произносит папа и берет меня за руку. – Не говори так. Что бы ты ни сделала… у тебя просто не оставалось выбора. Мама это знает. Она сильная. И с ней всё хорошо. Мы ее найдем.
Мы. Мысленно я пошатываюсь. Буря эмоций…
– Ты обещаешь, что останешься со мной?
– До самого конца. Ты выручишь нас обоих.
– Как?
Если бы я могла понести его!
– Я умею плавать, – отвечает папа. – Буду лежать на спине, пока ты не найдешь зонтик, брошенный птицами, или хоть какую-нибудь деревяшку, чтоб держаться.
Как в прошлом году в Стране Чудес, когда я не сумела перенести Джеба через пропасть. Я должна была вернуться к нему, но подвела его, точь-в-точь как подвела маму.
Я стискиваю зубы. Нельзя поддаваться сомнениям.
Я киваю папе.
Он бросает
