А другой Джеб, который напал на меня, лежит, скорчившись, на полу и воет. Жуткий двойник человека, которого я знаю и которому верю.
– Почему эта тварь бродит тут без присмотра? – продолжает сердиться Морфей. – Я же говорил… не следовало давать ему такую свободу.
Джеб обводит меня взглядом. Его зеленые глаза далеко не так бесстрастны, как у эльфа-рыцаря. В них шок, горечь и боль.
Меня с головы до ног охватывает дрожь. Я должна сказать Джебу, что пришла помочь ему. Что по-прежнему люблю его. Что хочу попросить прощения. Но голосовые связки как будто скованы морозом.
И голова тоже похожа на кусок льда. Тяжелая, онемевшая. Я даже уже не уверена, что бодрствую. Может быть, всё это было ночным кошмаром. Я повисаю на шее у Морфея, уткнувшись лицом ему в пиджак. Никки и Чешик зарываются мне в волосы, пока я вдыхаю запах лакрицы. Это единственное, что я узнаю. Единственное, что осталось неизменным.
Он относит меня обратно в освещенную солнцем комнату и осторожно усаживает на стол. Я не переставая дрожу. Горло болит от удерживаемых рыданий.
– Успокойся, Алисса, – говорит Морфей и набрасывает мне на плечи кусок тяжелой парусины.
Чешик перебирается с моего плеча на колени; его огромные изумрудные глаза словно спрашивают, что со мной. Никки порхает возле моего лица и поглаживает меня по виску крошечной ладошкой – по-матерински ласково.
Кровь то вспыхивает, то остывает.
– Ты совсем бледная, – замечает Морфей, плотнее запахивая на мне ткань. – Принести ведерко?
Я качаю головой, подавляя тошнотворное бурление в животе.
– Г-г-где Джеб? И что это было…
Мое тело сотрясается от кашля.
– Ш-ш, – Морфей кладет руки мне на бедра, заслоняя крыльями нас обоих. – Джебедия сейчас приберется и придет. Дыши глубоко и смотри на меня. Ты в безопасности.
Я с трудом делаю вдох – и давлюсь.
– Сосредоточься на мне, – настаивает Морфей.
Я не свожу глаз с его лица; заслоненное крыльями, оно обретает цвет снега в тени. Морфей начинает петь. Не мысленно, у меня в голове – поскольку железный купол не позволяет, – а вслух… простую и милую колыбельную, своим прекрасным голосом.
Цветик, от страха ты снега белей — Ужасы прочь отгони поскорей. Слезы с лица мне позволь отереть, Ты под защитой и ныне, и впредь.Он пел эту песенку, когда сам был ребенком и относил меня во сне в Страну Чудес. Тогда я укрывалась одним из его атласных крыльев, как одеялом, и запах лакрицы и меда, вместе с чудесной колыбельной, позволял мне расслабиться и спокойно уснуть.
Пока я слушаю, драгоценные камни на лице Морфея делаются безмятежно-синими, как морская гладь.
Сделав несколько глубоких вдохов, я подавляю кашель и говорю:
– Спасибо.
Морфей сжимает мои плечи сквозь ткань.
– Это существо не собиралось причинять тебе вред. Ему было просто любопытно. Оно уже видело когда-то твое лицо. Как все здешние создания.
Вспомнив колючую проволоку, я качаю головой.
– Нет. Рисунки вели себя так, как будто я могла им повредить. Они хотели убить меня.
Морфей поднимает бровь и проводит пальцем по моей исцарапанной шее.
– Это они сделали?
Я киваю.
Морфей рассматривает прорехи у меня на рукавах и ожоги, оставленные падающими звездами.
– Как любопытно.
– Это просто чудовища, – говорю я, плотнее запахивая ткань.
– Не все, – возражает Морфей. – У малютки Никки тот же самый создатель, но она довольно мила.
Словно в знак подтверждения Никки садится на плечо и гладит меня по голове.
Тот же самый создатель. Кровь, которой разбитые сердца испачкали мою одежду… она похожа на краску. И кровь двойника имела вкус краски.
От нехорошего предчувствия я замираю. Флуоресцентная фея, граффити, искаженная копия Джеба, пейзажи на его картинах… всё это напоминает мне о том, как я впервые узнала о своей силе. Как случайно оживила мозаику, висевшую на стене в коридоре. Я заставила мертвых сверчков и ягоды остролиста танцевать и истекать кровью на гипсовом фоне.
– О нет, – чуть слышно говорю я. – А я-то удивлялась, что Никки не страдает от последствий использования магии… но она состоит из магии. Ее нарисовал Джеб. И двойника тоже. Он оживляет свои рисунки.
Звучит фантастически, но я знаю, что это правда.
В черных глазах Морфея появляется проблеск гордости.
– Совершенно верно. Да, Джебедия приобщился к дарам Подземья. Но дело не только в этом.
Словно удовлетворившись, что я в порядке, Чешик спрыгивает с моего бедра и выныривает из-под крыльев Морфея. Никки следует за ним.
Когда оба пропадают, я вновь поворачиваюсь к Морфею:
– В каком смысле?
– Хм…
Изящные пальцы вновь касаются моей шеи. На сей раз он берется за шнурок и вытаскивает дневник и ключик, прежде чем я успеваю его остановить.
– Сначала ты расскажешь мне про это маленькое сокровище.
Красный свет озаряет лицо Морфея. Он пытается открыть книжечку, но магия слишком сильна, а ключик слишком велик.
Я выдергиваю шнурок и прячу дневник под тунику. Морфей внимательно смотрит на меня.
– Что ты написала на этих крохотных страничках, Алисса? И зачем?
Я смотрю на него в упор.
– Теперь у меня есть собственный секрет. Не очень приятно, когда от тебя что-то скрывают, правда?
Его лицо постепенно яснеет. Морфей склоняется ко мне и шепчет:
– Напротив, моя королева. Я не могу представить ничего более приятного, чем разрушать твою оборону, слой за слоем, чтобы раскрыть драгоценный… секрет.
От груди, опаляя шею и щеки, поднимается жар. С ума сойти, как быстро Морфей из утешителя может превратиться в палача.
Он смотрит, как я краснею. Очевидно, ему нравится меня дразнить.
– Я не прочь поспорить, что узнаю твой секрет раньше, чем ты узнаешь мой. Я всегда говорил: логика подземцев лежит на грани между разумом и
