Мы с Морфеем сидим в его летающем экипаже, на сиденьях из красного бархата. Светящиеся завитки, вращаясь, движутся на стенах. Они ползут вверх, текут вдоль потолка и останавливаются только у лиловых занавесок, которые висят по обе стороны окна.
Сидя напротив Морфея, я стискиваю руками в кружевных перчатках розу, которую он подарил мне, когда забрал с бала у Королевы Слоновой Кости. Запах розы смешивается с ароматом кальяна, и мои легкие наполняются чувственной теплотой. От моего обещания провести с Морфеем всю ночь осталось восемь часов, и теперь мы направляемся в его особняк.
«Каждый уголок Страны Чудес сегодня будет лежать у твоих ног», – сказал он мне несколько часов назад, прежде чем мы отправились в путешествие.
Мы уже повидали столько, что в голове у меня сплошные великолепные ультрафиолетовые тона и странные пейзажи.
Морфей кладет шляпу и перчатки на сиденье рядом с собой. Я чувствую, что он разглядывает меня, но делаю вид, что ничего не замечаю. Вместо этого я сосредотачиваюсь на видах за окном. Неоновые растения проносятся мимо размытыми пятнами в отсветах волшебной синей упряжи, прикрепленной к бабочкам, которые тянут карету.
За семнадцать лет жизни я видела Червонное королевство много раз – во сне и в реальности – и знаю его наизусть.
Но сегодняшнее путешествие – другое, более ценное.
Всё в Стране Чудес переродилось, оживленное рукой Джеба. Даже мое сердце обновилось, соединенное общей магией двух моих мужчин.
Я сижу рядом с Морфеем, совсем близко, и мое сердце сияет и тянется к нему, как магнит. Это волнующее, радостное ощущение. Словно в каждой мышце пульсирует фонтанчик энергии.
Интересно, чувствует ли это Морфей. Знает ли, что благодаря волшебным стежкам, которые они с Джебом наложили на мое сердце, я связана с ними обоими на самом глубинном уровне. Что они позволяют мне дышать.
Видимо, он знает. Я могу лишь надеяться, что Морфей не станет использовать это знание как орудие давления, потому что с детства помню: его задумчивый вид не сулит ничего хорошего. Он обдумывает план… я буквально слышу, как движутся шестеренки.
Во время последней остановки мы навещаем сад цветов, неподалеку от кроличьей норы. Под терпеливым руководством Морфея я вернула мюмзиков обратно в землю, велев им исправить причиненный вред. Их стоны сотрясали меня; чернильно-черные вихри пронизывали мое тело и трепали одежду. Мюмзики были упрямы, но повиновались, поскольку признали мои королевские права. Они придали входу в Страну Чудес прежний вид, поставив на место статую мальчика с солнечными часами. Теперь порталы, ведущие в мир людей, также укреплены. Всё в порядке, как и должно быть.
После пережитого я всё еще чувствую себя как в бреду. Невозможно танцевать с кошмарами и остаться прежней. Кожу покалывает, словно она насыщена электричеством.
– Как ты себя чувствуешь, любовь моя? – спрашивает Морфей.
Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и вижу, что он рассматривает фиолетовый свет у меня в груди. Мое сердце сияет так ярко, что его видно даже сквозь слои белого атласа и миниатюрные алые розы, нашитые на корсаже платья.
Морфей поднимает глаза.
– После общения с мюмзиками в крови долго отдается звон. Ты поэтому так молчалива?
Я киваю и нервно поглаживаю пальцами шелковистые лепестки розы. Пусть лучше думает, что догадался. Я не могу открыть Морфею, что меня мучит на самом деле: что он не позволит мне уйти без борьбы и не даст прожить жизнь в мире людей.
Морфею наверняка это не по нраву. Ведь нам останутся только сны. Сегодня будет наша первая и последняя ночь, которую мы проведем вместе в реальности – а потом придется ждать много лет. И это если он захочет ждать. А если нет, я целую вечность проведу в попытках его вернуть.
Я сглатываю комок в горле и пытаюсь думать о чем-нибудь еще. О чем угодно. И мне удается отвлечься, когда я замечаю, что мы едем вовсе не в особняк Морфея.
– Куда ты меня везешь? – спрашиваю я. – Я думала, путешествие окончено.
По обе стороны окна горят канделябры в форме вихрей, наполненные ультрафиолетовыми светлячками. Белый костюм и фарфоровая кожа Морфея кажутся почти синими в свете, который они источают.
– Ты твердишь, что хочешь пережить всё то, чего не досталось Алисе в мире людей.
Несколько клубов дыма летят ко мне, одни в форме сердечек, другие в виде цепей.
– Но, по-моему, тебе следует пережить и то, что пережила она, пока была здесь.
Это завуалированный ответ, такой же туманный, как наполненный дымом воздух между нами. Я прищуриваюсь, и в моем животе что-то неприятно сжимается. Засахаренные пауки и вино из одуванчиков тут ни при чем.
– Ты побледнела, цветочек мой. – Морфей отгоняет дым и наклоняется над корзинкой для пикника, стоящей у нас в ногах.
Порывшись среди содержимого, он сначала засовывает в карман пиджака увеличивающий пирожок, а затем вытаскивает прозрачный стеклянный термос и наливает нам по чашке чая.
– Давай выпьем чаю, чтобы избавиться от остаточного эффекта мюмзиков. У нас еще есть немножко времени, прежде чем мы доберемся до места назначения.
Чай пахнет знакомо и успокаивающе, но я уже знаю, что в Стране Чудес не стоит есть и пить что попало.
– Что там такое?
Морфей ухмыляется, и в глазах у него блестит гордость.
– Ты умно поступила, что спросила, – отвечает он. – Это грибной чай. Чтобы в полной мере прочувствовать положение Алисы, нужно стать такой же, какой была она.
Я рассматриваю карман, куда он спрятал увеличивающий пирожок.
– То есть… мы уменьшимся?
– А ты знаешь лучший способ побывать в ее шкуре?
Мы чокаемся чашками, и Морфей подносит свою к губам.
Я успеваю сделать несколько глотков, а потом замечаю, что Морфей отвел чашку от рта, не выпив ни капли. Он внимательно наблюдает за мной.
Меня одурачили.
– Морфей, – предостерегающе говорю я.
Он ухмыляется.
Я зла, но не беспомощна. Пусть даже мои мышцы сокращаются, кожа нагревается и растягивается, а кости щелкают, по мере того как я становлюсь меньше, а Морфей – больше. Я теперь размером с фею, но после всего, что я пережила, моя волшебная половина так же сильна, как и человеческая.
Я инстинктивно выпускаю крылья и бросаюсь к увеличивающему пирожку, чтобы вернуться к нормальному размеру и задать Морфею трепку, но он вскидывает руку, ловит меня в носовой платок и заворачивает. Я ослеплена – и, к сожалению, не помню, что
