– Ты ведь пришел не только поэтому, верно?
– Нет. – Кель вдруг подумал, что цель его визита была известна старухе с самого начала.
– Тогда веди ее сюда, парень. – И Гвен усмехнулась, причем улыбка достигла не только уголков рта, но и глаз.
Кель поднялся, чтобы позвать женщин, но увидел, что они уже на пороге. В тот же миг Гвен повернула голову к выходу из сада, будто уши служили ей лучше глаз.
Саша поприветствовала Рассказчицу, как и королеву, глубоким реверансом и склоненной головой.
– Подойди, дитя. Я просто деревенская старуха, ни к чему все это, – с укоризной заметила Гвен, хотя Кель видел, что на самом деле она польщена. – Присядь здесь.
Саша немедленно опустилась у ее ног, разложив вокруг подол юбки, и Гвен взяла ее за руку, как недавно Келя.
– Ты уже видела Бартола, – продолжила она надтреснутым голосом. – Что я могу сказать такого, чего ты не знаешь?
Бартол был придворным шутом еще до того, как новый закон сделал Одаренность преимуществом, а не проклятием. Тирас вечно покатывался с его шуток, но Кель в глубине души считал такой талант абсолютно бесполезным. Бартол обладал слабой разновидностью Провидения – он говорил людям уже известные им вещи. Например: «В прошлый четверг ты ел ягненка. Ты боишься высоты, потому что в детстве упал с дерева. Твой лучший друг – Гарвин. Твою маму звали Жанетта. В день твоего рождения разразилась страшная метель. У тебя на заднице отметина в виде корабля». В общем, курам на смех.
После королевского указа Бартола стали воспринимать серьезнее, и Ларк попросила его рассказать, что ему известно о Саше. Тот немедленно объявил ее дочерью Пирса и Сареки Килмордских и больше не смог сообщить ничего существенного – лишь горстку разрозненных фактов, которые они и так знали от Саши, наряду с цветом подштанников Тираса и радостным известием, что у принцессы Рен режется еще один зуб. Тирас расхохотался, Ларк с преувеличенным восторгом захлопала в ладоши, а ничуть не впечатленная Саша спросила, можно ли ей вернуться к чистке фолиантов и мытью полов. Возможно, она и родилась в семье лорда, но в Килморде ей некуда и не к кому было возвращаться. К тому же она все равно ничего не помнила.
– Мы думали, ты сможешь сказать, кто Саша такая, – произнес Кель.
– Кто она такая? – переспросила Гвен, хмурясь. – Она и без того это знает. И получше многих, замечу я. Девочка, как ты сама считаешь, кто ты?
– Я – его, – без запинки ответила Саша, не опуская решительного взгляда.
Гвен тихо крякнула, словно этот ответ пришелся ей по вкусу даже больше реверанса, и Кель почувствовал, как начинают пылать лицо и живот.
– Нет, дитя. Это он твой, – возразила старуха, и Кель не удержался от гримасы. Гвен не обратила на это никакого внимания: ее глаза были прикованы к Саше. – Ты проделала долгий путь.
– Да, – кивнула Саша.
– Но впереди путь не меньший. Ты видишь его?
– Путь домой? – встрепенулась Саша, словно уже знала ответ.
– Путь домой, – подтвердила Гвен.
Келю хотелось вклиниться в их разговор, перебить, запротестовать. Они пришли не за этим. Килморда лежала в руинах. Будь его воля, они даже за ворота не выехали бы. Но Кель придержал язык.
– У тебя глаза Провидицы, Саша, – заметила Шенна.
– Да. Хотя порой мне кажется, что я не справляюсь со своим даром. Он редко приносит людям облегчение и часто пугает их. Что там, он пугает даже меня саму.
– Как и меня, – спокойно ответила Гвен. – Наши дары часто становятся тяжкой ношей, не так ли?
Саша опустила взгляд и поникла. На этот раз Гвен молчала дольше обычного.
– Ты, конечно, Провидица, но это не главный твой дар, – произнесла она наконец.
Саша вскинула глаза – с изумлением, даже надеждой.
– Ты усиливаешь дары других людей. Делаешь их мощнее. Ты не раз усиливала и нашего Келя.
– Я не уверена, дар ли это, матушка Гвен, – медленно сказала Саша. – Или просто… любовь.
Кель оцепенел.
– Но это лучший дар из всех, – кивнула старуха.
Келю захотелось сбежать. Его разрывало противоречивое желание сейчас же оказаться в одиночестве – и больше никогда не оставаться одному. Он резко поднялся, и Саша – верная тень – тут же встала следом, осторожно высвободив руку из пальцев Гвен.
– Похоже, мы смутили одного Целителя, – раздраженно вздохнула старуха. – Ступай, капитан. Мне еще нужно сказать пару слов этой девочке.
Келя не пришлось просить дважды: он развернулся и почти бегом припустил из сада.
– Капитан? – окликнула его из-за спины Шенна.
Он считал Целительницу одним из своих друзей, хотя она вряд ли об этом подозревала. Именно она познакомила его с собственным даром, и Кель, искренне ей доверяя, надеялся на ответное доверие. Хотя бы на уважение.
Кель помедлил, ожидая, когда она с ним поравняется, но так и не обернулся. Шенна чересчур тонко ощущала человеческое состояние, а у Келя в душе царил хаос.
– Я предложила исцелить ее шрамы. Те, что на спине. – В голосе Шенны мелькнуло беспокойство. – Она отказалась.
Это было похоже на Сашу, но Кель так и не нашел в себе сил повернуться и встретиться с Шейном взглядом. Ему требовалась всего минута, чтобы собраться с мыслями, но этой минуты у него не было.
– Откуда ты узнала про шрамы? – только и спросил он.
– Они еще свежие. Я их чувствую.
Кель вздрогнул.
– Она сказала, это напоминание, – продолжила Шенна.
– О чем? – Кель сам слышал, как жалобно звучит его голос.
– Что пускай она и не может исцелять, но может спасти.
– Проклятье, – выругался Кель.
– Не стоит бороться с тем, что она видит. Или с ней самой, – мягко добавила Шенна. – Матушка Гвен такая же. Это все равно что бросаться на скалы.
Кель кивнул, как-то разом смирившись, и прислонился к воротам в ожидании Саши.
Если им предстоит путешествие в Килморду, ему нужно переговорить с братом.
* * *Шагая
