Джерик вытащил меч, и некоторые из людей Келя последовали его примеру, готовые прорубать путь.
– Тут понадобится что-то помощнее мечей, – заметил Кель.
– Опустите оружие. Мы просто их попросим, – фыркнул Падриг и приложил узловатые пальцы к дереву посреди дороги. Затем погладил ствол, точно волосы любимого ребенка, и прислонился к нему седеющей головой.
– Я Падриг Каарнский, – торжественно прогудел он. – Король Арен – мой племянник. Во мне кровь Каарна, мое сердце предано Каарну. Прошу, пропустите нас.
Казалось, дерево услышало его и даже пробудилось, слегка дрогнув под рукой, – но так и не сдвинулось с места. Дорога в долину оставалась закрыта. Падриг попытался снова, уговаривая строптивый ствол на разные лады, но дерево продолжало охранять вверенное ему сокровище.
Отряд, затаив дыхание, смотрел на подрагивающие деревья, словно чувствуя на себе ответные взгляды.
– А попросить может кто угодно? – полюбопытствовал Джерик. – Или только Падриг?
– Попросить может любой. Но большинство людей до этого не снисходят. Им проще вытащить мечи и начать рубить ветки, – отрезал Падриг, продолжая поглаживать кору. Он казался потрясенным, что деревья его не слушаются.
– Прошу прощения, лиственная госпожа. Не согласитесь ли вы слегка подвинуться? – И Джерик галантно поклонился, отчего по отряду прокатились смешки.
– Вежливой просьбы недостаточно, Падриг, – поправила его Саша. – Да, Джерик, попросить может кто угодно. Но деревья ответят или подчинятся не каждому. Для этого нужна кровь Каарна и чистые намерения. И если намерения чисты у всех нас, то кровь Каарна течет только в венах Падрига.
Ткач переходил от одного дерева к другому, не переставая умолять, увещевать, упрашивать, но лесные стражи лишь шелестели ветками в ответ. Дорога была закрыта.
– Значит, проблема в намерениях, – заключил Кель и положил руку на ствол, копируя позу Падрига – но не его льстивый тон. Умолять он не собирался. Однако вернуться ни с чем – после того, как они проделали такой долгий путь, – тоже не мог.
– Я Кель Джеру, – мрачно сказал он. – Раздвиньтесь к черту.
Ветви дерева перед ним тут же отделились от соседнего и устремились в небо, распрямляясь и вытягиваясь на глазах. Между двумя центральными стволами показался узкий просвет.
Джерик восторженно присвистнул:
– Вас даже деревья боятся, капитан!
– Кто ты, Целитель? – ахнул Падриг. – Ты… в тебе должна течь кровь Каарна!
– Я джеруанец, Ткач. И ты испытываешь мое терпение.
Остальные продолжали таращиться на Келя с раскрытыми ртами.
– Невероятно. Сделай так еще раз! – попросил Падриг.
Кель был так удивлен и заинтригован своим успехом, что не стал спорить. Приложив ладонь к другому дереву, он повторил просьбу – хотя на этот раз воздержался от ругательств.
– Я Кель Джеру. Нам нужно узнать судьбу людей в этой долине. Пожалуйста, расступитесь, чтобы мы могли пройти.
Земля задрожала, и мощеная дорога начала с треском раскалываться. Дерево, к которому обратился Кель, вытащило корни – гигантские, покрытые грязью щупальца – и отползло на обочину, так что в стене появился широкий проход.
– Твой отец был королем, капитан, но кем была твоя мать? – спросила Саша, явно изумленная не меньше Падрига.
– Моя мать была служанкой в отцовском замке. Она умерла в родах.
– И откуда она была? – тут же встрял Падриг – надоедливый, как и всегда.
– Ниоткуда. Я не знаю о ней ничего, кроме имени.
– И как ее звали? – продолжал допытываться Падриг.
Кель с раздражением взглянул на Ткача. Тот знал чересчур много и полагал, будто имеет право знать еще больше.
– Ее имя – не твое дело.
– Ты уверен, что она была не из Каарна?
– Я знаю только то, что мне сказали, – рявкнул Кель, у которого заканчивалось терпение.
Деревья расступились, но их корни оставили в дороге огромные вмятины. Кель обернулся к солдатам, которые внимательно следили за его перепалкой с Ткачом.
– Путь открыт, но телеги здесь не проедут. Нужно заполнить ямы и вернуть камни на места, – распорядился он, торопясь увести тему от своей матери и ее родословной.
Некто Джеда выступил вперед и коснулся его плеча. Он вызвался в экспедицию в качестве Одаренного, но Кель до сих пор не имел возможности наблюдать его таланты – за исключением ловли цыплят вместе с Айзеком.
– Позвольте мне помочь, капитан, – предложил он.
Джеда сделал движение пальцами, будто зачерпнул в пригоршню воздух, и рассыпанная по дороге земля немедленно вернулась на место.
– Я не могу приказывать камням, – произнес он извиняющимся тоном. – Но ямы заполнил.
– Хорошая работа, Земледержец, – с удивлением ответил Кель. – Такого дара я прежде не видел.
– Он не считается особенно ценным, – пожал плечами Джеда.
– В королевстве садоводов его оценят по достоинству, – откликнулась Саша. – Ты потомок Рассказчицы. Не приказывай камням, а попроси землю их передвинуть.
Джеда взглянул на нее с явным сомнением, однако все же зачерпнул воздух ладонью и, сведя брови к переносице, уставился на один из булыжников. Тот задрожал и перевернулся, и Джеда расплылся в торжествующей улыбке.
– Продолжай упражняться, – усмехнулся Кель и пошел таскать камни. Время на тренировки у Джеды будет и позже, а сейчас им нужно выровнять дорогу, чтобы по ней смогли пройти телеги.
Едва отряд миновал зеленый коридор, земля застонала, ветви потянулись друг к другу, и стена деревьев сомкнулась, опять перегородив путь и разбросав с таким трудом уложенные булыжники.
Люди Келя встревоженно переглянулись и начали перешептываться. Теперь они не смогли бы уйти, даже если бы захотели. Кель не знал, успокаивает его этот барьер или заставляет нервничать. Перевертыш одолела бы его, просто обернувшись в птицу, – но если деревья защищали долину так яростно, значит, в Каарне и в самом деле было что охранять.
За неимением выбора они двинулись вперед, хотя взгляды путников то и дело возвращались к барьеру и задерживались на малахитовых стенах, обступавших дорогу. Ветер шелестел листвой, но из нее не доносилось ни птичьего щебета, ни звериного рыка. В Джеру во дворах пищали цыплята, а в замковом рве каждую
