– И прячутся до сих пор? – удивился Кель.
– Но почему? – воскликнула Саша.
– Не знаю, ваше величество, – ответил Падриг. На этот раз его голос звучал искренне.
– Мы уже видели, как хорошо ты общаешься с деревьями, Творец Звезд, – подколол его Лортимер и тяжело опустился на ведущие к дверям ступени.
– Я знаю, что они здесь! – запротестовал тот. – Мы проделали такой долгий путь. Дайте мне еще пару дней, и я выясню, что случилось.
Джерик и Айзек нервно заерзали, и Кель вскинул бровь. Джерик подошел к командиру, не сводя глаз с Падрига.
– Деревья вокруг замка и правда не похожи на те, что мы видели на дороге, капитан, – вполголоса сказал он. – Ткач с ними беседовал. Упрашивал. Но листья даже не шелохнулись.
Саша повернулась к Келю с глазами, полными мольбы. Он знал, что она сейчас скажет.
– Деревья на дороге подчинились тебе, капитан. Пожалуйста… попробуй поговорить с этими тоже.
– Завтра, Сирша, – возразил Падриг. – Один день ничего не изменит. Всем нужно поесть и отдохнуть. А потом мы подумаем о деревьях.
Саша не стала спорить, и Ткач отвел измученных путников внутрь, поминутно заверяя их, что все будет хорошо. Когда стемнеет, Кель сам отправится в рощу и проверит, достаточно ли поговорить с деревьями – или Падриг просто не может смириться с неизбежным.
Вольгары строили гнезда, как и большинство птиц – стаскивая в кучу шерсть, обрывки веревок, ткань, солому и грязь. Все перины в замке были выпотрошены, но и только. Вольгары были животными, а животные не сидят в креслах, празднуя победу. Они охотились. Ели. Спали. А когда свежая плоть заканчивалась, быстро перелетали дальше.
В замке не было ни кусочка мяса – как и во всем Каарне. Вольгары сожрали скот, уничтожили лесную дичь и без сожалений отправились в более щедрые угодья.
Путешественники решили остановиться в тронном зале – и потратили несколько часов, вытирая пыль, вытряхивая ковры и приводя в порядок мебель. В шкафах нашлось чистое белье, а в огромной дворцовой уборной было в изобилии метел и тряпок.
Кель жадно смотрел на железные тазы – ему страшно хотелось вымыться. Кухня и уборная были оборудованы странными кранами, которые выглядели как крюки с длинными ручками и доставляли воду прямо из глубин земли. Саша продемонстрировала один такой изумленным гостям: давила на ручку, пока в трубе не забулькало и в подставленное ведро не ударила тугая струя. Затем эту воду предстояло нагреть в огромных котлах.
– В последних трех котлах всегда кипит вода, чтобы можно было в любое время принять ванну. Такие же очаги установлены в прачечной. Слуги обычно моются там.
Когда солнце село, очаги заполыхали вовсю: путешественники жаждали теплой ванны и горячего ужина. Собранные в саду фрукты нарезали и завернули в тесто, которое повар замесил из прихваченных в бухте масла и муки. Может, мяса у них и нет, зато будут пироги. Разгоревшиеся на стенах канделябры еще больше подняли боевой дух отряда. Потребовалось немало времени, чтобы утолить голод пятидесяти человек, набрать, спустить и снова набрать для всех ванны. Наконец Саша выскользнула из комнаты, где купались женщины, – с влажными волосами, в мятом, но чистом платье. Кель ждал ее у двери, не позволяя мягкому сиянию свечей, теплу и гулу голосов усыпить его бдительность. Служанки так привыкли к его настороженному присутствию, что даже уже не замечали.
– Пойдем, – сказала Саша, протянув Келю руку. – Мне нужно тебе кое-что показать.
На замок опустилась ночь, и все, кроме дозорных, разошлись по своим лежанкам в тронном зале, чтобы насладиться крохами сна и уединения. Кель снял со стены канделябр и последовал за Сашей по сумрачной лестнице. Он ни на секунду не выпускал ее руки и не сводил глаз с теней, клубившихся на верхнем этаже. Никто не потрудился зажечь там свет.
Пока они шли по галереям, оживляя потускневшие канделябры, из темноты выплывали все новые затейливые гобелены и портреты. Одна картина, оправленная в золото и кружево паутины, привлекла особое внимание Келя. Там на зеленом фоне была изображена Саша – с огромными черными глазами и сияющими локонами, но образ приглушал слой пыли. Кель замедлил шаги, желая рассмотреть портрет получше, но Саша решительно потянула его дальше, ничуть не впечатленная собственной красотой.
Длинный ряд светловолосых королей тоже не заслужил ее взгляда. Она остановилась лишь перед изображением королевского семейства в золотых венцах, люди на портрете смотрели в ответ с умиротворением.
– Это… Падриг? – спросил Кель, показывая на бородатого блондина рядом с королем. Судя по дате, потрет был сделан четыре десятилетия назад, но Падриг с тех пор не сильно изменился. Он выглядел старым уже тогда.
– Да. Дядя короля Арена. Падриг был младшим братом короля Гидеона. А это Бриона, жена Гидеона и мать Арена. – Саша указала на пару, восседающую в центре картины.
Художник изобразил обоих красивыми и величественными, с твердыми взглядами и волевыми подбородками.
– Это Арен.
Саша кивнула на высокого юношу с острыми чертами, голубыми глазами и копной золотых волос. На вид ему можно было дать пятнадцать или шестнадцать весен. Рядом стояла девушка на две-три весны старше. Ее отличали та же миловидность, голубые глаза и торжественное выражение лица. Было что-то вызывающее и смутно знакомое в ее неулыбчивом рте и напряженной линии подбородка. Саша протянула к ней руку.
– А это старшая сестра Арена.
– Зачем ты мне это показываешь? – спросил Кель, который очень старался быть терпеливым – безуспешно, как и всегда.
– Потому что… ее звали Кора, – тихо ответила Саша.
Кель в ступоре разглядывал лицо девушки, которая носила имя его матери. Саша взяла его за руку, пытаясь поддержать. Следующие ее слова окрасились напевными интонациями – будто она рассказывала очередную сказку.
– Когда я приехала в Каарн, никто не говорил о Коре. К тому времени ее уже давно не было в долине. – Саша глубоко вдохнула, словно набираясь мужества, и Кель мимоходом отметил и окрасивший ее щеки румянец, и легкое подрагивание губ. Саша была взволнована не меньше него. – Она должна была стать королевой, Кель. В Дендаре трон переходит старшему ребенку, а не старшему сыну. Кора никогда не
