Так что коней у них было втрое больше, чем тех, кто умел управиться с конем, кто мог передвигаться верхом. Так что и в повозки коней впрягли, да и вьючный табун загрузили.
На месте лагеря и смертельного боя остались только два огромных Камня портала. Маги смогли бы их поднять, но ни одна повозка бы их не выдержала. Рассудив, что таких Камней в Мире – много, очень уж прочной структурой они обладали, Белохвост погрузил Управляющий Камень, а эти глыбы оставил на месте. Или Марк подберет… или дойдет и до них время. Пока для командира люди были важнее артефактов, да и важнее золота. Он легко прикажет выкинуть сундуки с золотом Марка, чтобы погрузить что-то более необходимое для выживания людей.
Пустошь все еще была жидкой ловушкой, но дорога достаточно просохла. А значит, по их души уже могут двигаться новые коробки с бурыми щитами. А если с дорог сойти нельзя, то бросать повозки, как планировали – еще рано. Пусть послужат.
Впередсмотрящий дозорный показался на горизонте, помахал копьем с закрепленным на наконечнике вымпелом. Движения вымпела сложились в условный сигнал.
– С богом! – сказал командир.
– Пошли! – заорал Зуб.
Закричали погонщики повозок, громыхнули, шагнув разом, воины, кони фыркали и всхрапывали, колеса перегруженных повозок безжалостно скрипели.
Белохвост оглянулся. Разбитая, перерытая руками людей, магией и прошедшей битвой, дорога была пуста. На горизонте – ни дыма, ни пыли. Ни Марка.
Три дня прошли. И вышли все сроки. Перемещение почти мгновенное. Ну, если учесть, что сюда они попали за один переход. Ну, сутки на сборы всего необходимого. Куда делся Марк? Что там произошло? Марк не мог предать. Хоть и он и темный, но от него измену Белохвост ждал меньше всего. Марк скорее погибнет. Но маги крови спокойны. Уж если бы Ворон погиб, почувствовали бы. Родная кровь же!
Ладно, Марк не мальчик уже. Привык жить и выживать в одиночку. Выкрутится, найдет, не маленький.
– Малышка! – услышал Белохвост и невольно улыбнулся. Голос Ниса.
Мысли командира невольно перескочили на эту похотливую парочку безумцев. Все же третий день горьких размышлений и тревог требовали разрядки. А думать об этих чудных молодоженах было легко, приятно и весело. Кто из них был в их паре заводилой, было совсем не очевидно. Они – причина постоянных розыгрышей, недоразумений и совершенно невыносимых вывертов и измывательств над здравым смыслом и моралью.
Но сами они были очень легкими и приятными людьми. И совершенно беззлобными. На них ну совершенно невозможно было долго сердиться. Очень быстро и незаметно эти двое стали душой всего отряда. И – сердцем.
Белый вдруг понял, что если его разум и воля движет всеми этими людьми, то сердца их всех бьются точно в лад с сердцами этих двух блаженных. Вот они затянули песню Старого, давно разошедшуюся по Миру, про «ковер – цветочную поляну», «сосны – великаны», «крышу – небо голубое».
Нис подъехал к Белому справа, Ворониха – слева. Сияющая какой-то своей радостью женщина подула в лицо повернувшегося к ней Белого, этим полностью изгнав из его головы все мрачные мысли.
– Не печалься, командир! – пропел своим чарующим голосом Нис.
– Он вернется, – грудным, невероятно волнующим голосом пропела Ворониха.
От колыхания ее груди в прорехах свадебного платья, так упорно ею не чинящегося, заколыхалось седло под Белохвостом.
– Он любит тебя, – добавил Нис, – он стремится к тебе.
– Он любит нас, – пропела Ворониха, – он уже скучает по нам, спешит к нам.
Белохвост потряс головой, разгоняя наваждение этих озабоченных. Не сильно помогло. Несмотря на всю подготовку Белого к противодействию именно против подобных манипуляций.
– Он не мог так долго задержаться! – упрямо, сжав зубы, возразил Белохвост.
– Он жив. И это главное, – возразил Нис.
Ворониха упорно пыталась поймать глазами взгляд командира. Наконец, отчаявшись, она встала на стременах, схватила лицо Белого ладонями и смачно поцеловала его в губы.
– Полегчало? – спросила Ворониха Белохвоста, задохнувшегося от бури противоречивых чувств и побуждений.
Командир набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание, зажмурившись, протяжно выдохнул.
– Да, – сказал он.
– Все с ним будет хорошо, – повторила Ворониха, – он – вернется. Ты бы, владыка, пообщался бы с зазнобой своей. Отвел бы душу. Изведешь себя напрасными терзаниями.
– А ты нам нужен, – сказал с другой стороны Нис. – Нет у нас иной судьбы, кроме единой с твоей. Моя девочка почуяла гибель Медведя, боль Ворона, значит, нам некуда возвращаться. Теперь только с тобой. До самой победы!
– Сумрака я бы почуяла. Не чужой он нам, – сказала Ворониха, осаживая коня. Нис сделал то же самое, одновременно с женой. – Он вернется. Он радуется. Он встретил кого-то, что-то свершилось, от чего душа его запела. Старого друга, которого он боялся. Он вернется. И – не один!
И они ускакали.
Белохвост усмехнулся. Гибель Князя Медведя – очень плохо. И объясняет задержку Марка. А старый друг, которого он боится? Решительный Марк – боится? Он боялся только Деда. Даже Олега – совсем нет. Ястреб!
Белохвост рассмеялся смехом человека, решившего сложную, неразрешимую задачу. И тоже развернул коня.
Ворониха права. Белый соскучился по глазам и улыбке Синеглазки.
Двинулись. Сначала ни шатко ни валко, но темп движения гужевого поезда с каждым часом возрастал.
С девушкой было легко и приятно. Люди не доставали его заботами, старались решить возникающие сложности сами, роились, двигаясь от одного старшего к другому, совещаясь. Они решили дать командиру хоть малую, но – отдушину.
Незаметно преодолели намеченный путь. На закате вышли к берегам Красноводной.
На возвышении собирался Совет. Ждали командира. Так и не сумев прийти к единому мнению – переходить бродом реку сейчас или ждать утра.
Белый въехал на холм как был – с Синеглазкой и ее, ставшим уже постоянным, телохранителем Лицедеем, развлекавшим девушку в скуке сценками, доводя ее до смеха, лицом и голосом изображая всех знакомых. Лицедей был одаренным, хотя и сам не знал этого. Не увидели бы этого и остальные, если бы не Марк. Потому был он не обученным, да и не желающим учиться магии. Его врожденного дара, скорее таланта, хватало только на небольшие преобразования собственного тела и голоса, но делал он это очень быстро и очень ловко, талантливо. А к Синьке он тянулся, как одаренный к Жизни к мастеру Жизни.
Командир выслушал доклады старших о положении дел и состоянии поезда. Главными аргументами было то, что Корень нашел на той стороне удобное место для стоянки, а серьезных опасностей не нашел. А против переправы были общая усталость людей и коней, состояние перегруженных повозок, а от этого – опасность не успеть с переправой засветло и риск оказаться в темноте разорванными рекой на две части в походном порядке.
Белый встал на стременах, осмотрел поезд бредущих людей, Пустоши вокруг, положение светила, почему-то посмотрел
