— Вниз! — закричал он. — Вниз! Все готово. Я это почувствовал! Вниз! Вниз! Сейчас ты сам увидишь…
Ферокс дернул за веревку и позволил клетке спуститься на несколько ярдов, прежде чем дернуть еще раз. Невзирая на нетерпение сэра Веронала, в воздухе словно повисло его разочарование: никаких видимых изменений не было.
Но потом, на полпути вниз, Ферокс резко остановил спуск. Ференсену с Орелией осталось только ахнуть, когда разрез рта сэра Веронала превратился в вертикально вытянутый овал. Он сдавленно крикнул: «Что происходит?», и его уши и нос втянулись в лицо, а пальцы срослись один за другим. Пока одежда трескалась по швам на его теле, его черты таяли и появлялись новые: шерсть превратилась в чешую. Но так же быстро сэр Веронал снова стал прежним и завопил на Ферокса. Впрочем, процесс продолжился: бивни, зубы, клюв, ноги, крылья и когти появлялись и исчезали с невероятной скоростью.
Вскоре его было уже не узнать, он превратился в мешанину разнообразных частей, которые стремительно соединялись друг с другом. Пока этот монстр разрастался, клетка раскачивалась из стороны в сторону. Титановые прутья гнулись, а потом клетка распалась, и не прекращающая меняться масса, которая раньше была сэром Вероналом Сликстоуном, тоже упала вниз.
В последней мутации сэр Веронал снова на мгновение появился — поникший и голый, стоя на четвереньках.
— Но Уинтер… — зашипел он. — Как же так?
А потом исчез вновь в уродливой массе перьев, шерсти и хрящей.
Никто не двигался. Чудовищный процесс был слишком стремительным и слишком варварским.
На лице Ферокса играла спокойная усмешка, будто он все это время знал, как закончится безумная цепь трансформаций. Он извлек камни из обломков клетки. Орелия почувствовала влияние зловещей тайны прошлого, возможно, не одной, но кто за всем этим стоял, как и почему это произошло, она не понимала.
Внезапно Ферокс издал резкий звук, победный звериный вопль, а затем унесся по снегу, то прыгая на задних лапах, то опускаясь на четвереньки.
Молнии вокруг Ференсена блеснули и погасли. Он подошел к Орелии и развязал ее.
— Вы в порядке, дорогая?
— Что это было?
— Не знаю — здесь все постоянно меняется.
— Но Ферокс… Вы видели Ферокса?
— Боюсь, здесь все не то, чем кажется. Нам придется с этим разобраться. — Он замолчал, на лице его мелькнула паника. — Но сначала мне нужно кое-что сделать. Что бы ни случилось, не ходите в лес. В конце луга раньше была пещера — постарайтесь ее найти.
Казалось, Ференсен думал о чем-то своем, как будто смерть сэра Веронала не имела для него никакого значения.
— Но что случилось?
— Я не знаю… Позже… позже.
Ференсен побежал к лесу, и вскоре покрытая снегом трава поглотила его с головой.
Орелия мечтала об эпической битве с молниями Сликстоуна, о расплате за гибель тетки. В реальности же она оказалась не более чем сторонним наблюдателем. Ей не слишком хотелось оставаться возле точки перехода, но так же мало прельщало возвращение в пещеру Ферокса. Тонкие серебристые линии бороздили небо, как трещины на глиняном горшке.
Девушку бросили в гущу мира, который находился на грани саморазрушения, и не оставили пути назад. Она видела только один выход. Легко прыгая по снегу, Орелия с детским любопытством отправилась исследовать окружающее пространство.
А возле ручья на краю леса Ференсен, которого теперь волновала только сестра, пытался собраться с мыслями. Куда могла отправиться Морвал? Если он убедится в том, что она здесь и жива, значит, обратное превращение удалось. Может быть, она еще не готова встретиться с себе подобными; возможно, она боится, что подвергнет его опасности. Возможно, кто знает. Он выбрал направление: место его собственных страданий, мрачное озеро далеко в лесу.
Паук, который не мог дождаться, когда наконец расправится с первой жертвой в своем старом обличье, наблюдал за ним. Он узнал лицо, изображенное на мозаике купола. Паук не мог заполучить женщину, зато в лапы шел ее дружок. Правда, мужчина был ловок и имел при себе оружие. «Нужно за ним проследить, — решил паук, — пока он не устанет. И тогда… будет то же, что много лет назад с другими…»
Когда Солт проснулся, снегопад почти стих и с неба падали только редкие снежинки. Мороз сковал внешнюю оболочку пузыря крошечными кристаллами. Он поскреб мембрану и взмыл вверх, но вскоре кристаллы смазались в сплошное пятно, и ему пришлось управлять вслепую. Сожалея о том, что вынужден портить изобретение, которое служило ему верой и правдой, Солт ударом ноги распахнул входную дверь. Теперь он мог свободно обозревать окружающее пространство, но какой ценой: брови и волосы покрылись инеем, тело начало неметь. Он сжимал и разжимал ладони, вращая головой из стороны в сторону. Сначала поднял одну ногу, затем вторую; чтобы не замерзнуть насмерть, приходилось все время двигаться.
Зато благодаря Ференсену Солт знал, куда лететь. Оставляя лес по левую сторону, Солт добрался до огромного дерева, с верхней ветки которого свисали веревки. Неподалеку переливалось неуловимое небесное окно. Он приземлился, и после этого мотор наконец заглох.
Забрызганный кровью снег говорил о том, что здесь многое случилось, но Солт не нашел никого и ничего живого — только две разбитые клетки. Присматриваться он не стал: не было времени. Ботаник подошел к точке перехода и замер на какое-то время, когда внезапный пронзительный звук заставил его поднять голову. Поблекшие было трещины в небесном полотне протянулись от горизонта до горизонта и наливались красным. Армагеддон.
Стоящий у дерева Солт впал в отчаяние. Единственная лебедка сломалась, а нижние ветви находились слишком высоко, он не добрался бы до них даже без хрупкого побега, обвившегося вокруг его руки. Солт не представлял, как достичь точки перехода.
Он вздрогнул, когда по его руке пошли мурашки и бутон затрепетал. С удивлением и испугом ботаник увидел, что точка перехода стала сама приближаться к нему. Серебряные блики, мерцая серо-зелеными оттенками, постепенно начали расщепляться, и вскоре уже вся точка перехода оказалась охвачена движением; лучи света заплясали вокруг Солта. Он загадочным образом преобразился. Солт не чувствовал никакой боли, только перемены в своей сущности — мышцы и побеги, растение и человек сливались вместе. Он почувствовал, как бутон раскрылся и стал разрастаться, и мысли уступили ощущениям. Солт больше не видел ни земли, ни неба, теперь он их чувствовал — плотность и вкус земли, движение воздуха, его температуру.
Он и цветок середины лета стали одним целым. Он был Зеленым Человеком, последней надеждой Лост Акра.
Бороздящие небо вены побагровели. На лугу, словно портал в преисподнюю, поднималась колонна красного света. Солт почувствовал влечение к теплу. Зеленый Человек медленно двинулся к
