Никто не двигался. Битва казалась настолько первобытной, что никто не смел в нее вмешаться. Потрясенный чудовищностью происходящего, Облонг скорее почувствовал, чем услышал что-то у себя за спиной: шелест листьев по полу, будто по сцене протащили гигантскую метлу. Мимо гримировальной палатки проследовало странное существо: ходячее дерево с сучьями вместо рук, раздвоенным снизу стволом и шаром густой листвы вместо головы. Оно было покрыто гирляндами цветов.
Облонг попытался было встать у существа на пути, но вовремя вспомнил слова Ференсена: «По ходу Вашей пьесы прошу не удивляться вероятным неожиданностям и убедиться в том, что все входы и выходы готовы для эвакуации». Историк убедился, после чего отдернул занавес, чтобы пропустить шагающее дерево.
Это явление произвело поразительный эффект. Даже Родни Сликстоун остановился и вытаращил глаза. Его палец соскользнул с кнопки выключателя, и молот затих. Не растерялся только Мармион Финч: он вытянул правую руку в жесте глубокого почтения.
Над сценой разнесся густой и успокаивающий аромат цветов. А затем послышалось жужжание — невесть откуда взявшиеся пчелы принялись сновать от росшего на тенистых участках ротервирдского шиповника до человека-дерева и обратно.
Меган Ферди с изумлением наблюдала за прошедшим мимо нее Зеленым Человеком. Она предупреждала мужа о необходимости точно рассчитать время. Оставив свое место в зале, Меган побежала к палатке, над которой уже успели поднять вывеску.
В своем новом сверхчувствительном мире Солт не мог ни слышать, ни видеть пчел, но ощутил глубокое удовлетворение, когда они стали носить пыльцу с его цветов к ротервирдскому шиповнику и обратно. Прежний союз тысячелетней давности был запечатлен еще на фресках церковной башни.
Родни пришел в себя. Это нелепое, покрытое цветами уродливое подобие человека, вероятнее всего, было богом для деревенщины. Но Родни положит этому конец. Он даже не попытался снова включить молот. Просто поднял свое орудие и с размаху ударил им по стволу.
Родни Сликстоун мучил многих безвинных, никогда не получая сдачи, но теперь, когда Зеленый Человек отпрянул и смола потекла из образовавшейся раны, у мальчика возникло дурное предчувствие. Дерево содрогнулось, и молот вылетел у Родни из рук. Он упал на сцену, покореженный и более ни на что не годный. Солта пронзила боль, душевная и телесная одновременно.
Родни Сликстоун повернулся к залу, чтобы издать победный вопль: он сокрушил чудовище! То-то деревенские так ежились: их бог потерпел поражение.
Но мальчишка не смог произнести ни слова — пчелы принялись залетать ему в рот и ноздри; они не жалили, потому что в этом не было нужды. Родни стал задыхаться. Щеки его синели, пока он отчаянно пытался откашляться и выплюнуть пчел, но те не отставали.
Через несколько минут пчелы улетели, вернувшись к своим обычным делам и не оставив на теле мальчика ни единого пятнышка.
К тому времени Зеленый Человек уже удалился. Его походка была стремительной, он явно куда-то спешил. Забравшийся на сцену доктор проверил пульс мальчика и мрачно покачал головой. Зрительный зал ожил, большая часть аудитории пришла к выводу, что это именно древесный человек напал на мальчика, а тому, само собой, пришлось защищаться. Многие даже не заметили пчел, все произошло слишком быстро. Мужчины и женщины вскакивали со своих мест; кто-то схватился за согнутую ручку молота, другие начали двигать стулья.
— Давай! — крикнула Меган Ферди, выглядывая из-за приоткрытого полога палатки, и на свет божий выехала бочка «Священного молота».
Своеобразный аромат «Молота» смешивался с тем, что оставил Зеленый Человек, — в нем угадывалось все великолепие лотоса, амброзии и запретного плода. Гвен и Гули шли следом за повозкой, неся подносы с крошечными наперстками того же напитка. Ферди лишь на минуту удивился, глядя на то, как Зеленый Человек шагает к реке.
Сноркел с возмущением взирал на весь этот хаос: на труп несовершеннолетнего и поставленный чужаком гротескный спектакль, в котором, судя по всему, победу одержало чудовище.
Ферди даже не пришлось призывать к спокойствию, потому что аромат уже творил свою магию. Сцена расчистилась перед ним.
— «Душа подмастерья» открывает свои двери за кулисами. Там каждому хватит понемногу, и детям в том числе — отпускаем в порядке живой очереди.
— Капля для крошек, — добавил герольд, — будут спать как ангелы. — Вместе с Облонгом, который выработал иммунитет к «Молоту» благодаря предварительной дегустации, он стоял на выдаче.
Задействовав свой политический нюх, Сноркел проанализировал ситуацию. Пока его собственное сопротивление слабело, он успел схватить мегафон и объявить: «Напитки предоставляются с любезного согласия Городского совета!», — после чего устремился за кулисы вслед за прочей публикой.
Одного глотка оказалось достаточно. Ослабленные ароматом воспоминания были полностью стерты вкусом напитка — и спектакль, и гибель Родни Сликстоуна, и явление Зеленого Человека. Все сбросили броню, висевший в воздухе гнев рассеялся, а старые раны перестали болеть. Разочарования, скорбь утраты, безответная любовь и глубочайшие из обид лишались остроты.
Городские жители, мужчины, женщины и дети, катались по траве или раскачивались из стороны в сторону, точно моряки, сбитые с курса летними грезами. На задних рядах Облонг заметил Аггс и Фангина, которые стояли вместе и, казалось, одни не поддавались забытью.
Примерно через два часа владелец похоронного бюро принес мэру отрадное известие:
— По всей видимости, юный Сликстоун отошел в мир иной или до, или во время своего выступления, — сообщил Морс Валетт.
— Какого выступления?
— Он был одет в костюм рыцаря. Полагаю, во всем следует винить нервы. Что касается леди Сликстоун и сэра Веронала, то их нигде не могут найти, и машины на месте нет.
Сноркел провозгласил собственную эпитафию умершему:
— Да, расследовать тут нечего. Несчастный случай, и в такую жару лучше похоронить его побыстрее.
Валетт согласился. «Молот» полностью справился с заданием. И теперь прикатили бочки с «Крепким», а в небе на теплом вечернем ветру развевался вымпел «Души подмастерья».
Зеленый Человек почувствовал, как шагающие корни дерева пересекли прохладный и освежающий ручей, а затем вошли в высокие травы дальнего луга. Солт ощутил присутствие других деревьев, очень древних, а потом и присутствие чего-то еще, едва уловимого, но знакомого. Зеленый Человек вышел на просеку и остановился у белой плиты. Последняя трансформация оказалась мгновенной. Уже созревшие семенные коробочки летнего цветка лопнули, и точка перехода разъединилась с человеком. Субатомные частицы поднялись к небесным вратам в шаре бурлящей энергии. Портал, через который в свое время переместились пузыри, принял энергию и закрылся.
Вначале Солт осмотрел руки. Кожа, кутикулы, ногти — все было как прежде. На одежде и обуви не осталось ни царапины. Вниз от левого плеча разливался уродливый синяк, но никаких более серьезных повреждений молот Родни Сликстоуна ему не нанес. Ветер успел разметать по просеке нехарактерные для этого времени года опавшие листья уникальной формы. И больше
