— Если это дело нашего класса, значит, класс должен сам распределить роли между собой.
— Точно, точно, — поддакнули первые три ряда, партия Родни.
— Я предлагаю составить монстра из двух актеров, сэр, как лошадь в пантомиме.
— Хорошо, хорошо, — сказал Облонг с тем самым тошнотворным чувством, которое преследовало его еще на Вайверн Лейн. Он потерял контроль. Теперь ситуацией всецело владел класс.
— Проголосуем! — заявил Сликстоун.
Результат выбора оказался вполне предсказуемым:
Рыцарь: Родни Сликстоун.
Оруженосец: Сэм Колье.
Прекрасная дама: требует уточнения.
Задняя часть чудовища: Нед Гули.
Передняя часть чудовища: Гвен Ферди.
Облонг верно угадал, что за решением Родни отложить выбор прекрасной дамы стояло желание получше присмотреться к вариантам, при этом учитель никак не мог понять, откуда взялись внезапные перемены в характере мальчика и его ненависть к деревенским. Согласившись с таким положением вещей, Облонг почувствовал собственную слабость — вот что бывает, когда принимаешь подачки богачей.
Родни не мог дождаться того дня, когда сэр Веронал возьмет город в свои руки, что в конце концов непременно произойдет. Слегка усмиряло его только стремление стать законным наследником. Он знал, что сэр Веронал прогонит деревенщину, как только придет подходящее время, но неплохо было бы устроить собственную демонстрацию, и традиции Ротервирда предоставили ему подходящую возможность.
На следующий вечер Родни пригласил Колье в поместье.
— Обычно у рыцарей есть мечи, — сказал он.
— Я работаю по металлу. Единственную награду взял именно за это.
— Но раз я Молот, значит, мне нужно особое оружие. Сможешь смастерить особый молот, чтоб по краю шли шипы? — Родни вдохновлялся образом бензопилы.
— Конечно, только мне понадобится кузнечный горн и материалы.
— Следуй за мной, — сказал Родни в ответ.
В подвале мальчик показал Колье лучший горн, какой только могла предложить школа.
— Сделай мне оружие, которое запомнится надолго. Мне нужен не простой молоток. — Родни показал ему на соседний верстак, где грозно поблескивала стальными зубьями циркулярная пила.
Колье решил, что сияющая физиономия нового друга отражает предвкушение будущего спектакля, а после подумал, что в его собственных интересах обеспечить наследнику поместья презумпцию невиновности.
В апреле Хейман Солт, подобно марсианскому парикмахеру, заплетал срезанные листья нарциссов в венки. В Гроув Гарденс зацвели ранние кустарники. Богатый аромат азалий призывал посетителей присесть рядом и предаться грезам. Галантусы Хеймана высоко держали свои желтовато-белые бутоны.
Солт привносил в садоводство плоды научных изысканий и наблюдений. Возьмем, к примеру, улиток: часто наблюдавший за ними Солт знал все о том, как они впадают в спячку, об их полуночных привычках и удивительной продолжительности жизни (существа, чьи раковины Солт пометил краской, когда еще сам был молодым человеком, все еще ползали — вот уже более двадцати лет). Фангин рассказал ему, что улитки обладают зрением и слухом и находят пару для размножения, несмотря на то что являются гермафродитами. К наступлению ночи Солт собрал с городских клумб все четыре вида вредоносных слизней и вынес паразитов за пределы Айленд Филда, оставляя прочие двадцать видов трудиться на благо садов.
Слизни — это улитки без панциря. Мысли об эволюции постоянно приводили его к Лост Акру.
По ночам он регулярно наведывался к белой плите, но ее поверхность никак не реагировала на прикосновения. Человек-горностай верил в появление спасителя, но как тот придет, если портал закрыт, а Ференсен, единственный владеющий ситуацией человек, относится к этому месту с удивительным равнодушием? Ференсен метался между желанием разрушить Лост Акр и страхом перед последствиями, которые могли возникнуть в этом случае.
Солт приподнял головку подснежника кончиком мизинца: цвети, отдыхай и перерождайся.
Saeculum.
Облонг несколько раз записал придуманное им название — «Баллада о ярмарке летнего солнцестояния», — меняя нажим и почерк, но никак не мог приняться за настоящую работу. Начальные строки звучали плоско и бесцветно. Он опасался, что учительская деятельность активизировала рассудок, подавив более глубокие чувства, а ведь именно из них рождалось вдохновение. Памятуя о Томасе де Квинси[29], он нагрянул к мисс Тримбл в тот редкий момент, когда в привратницкой никого не было.
— Как поживает профессор Болито?
— Он — как ночная сова. Его никто не видит.
— А я бы хотел с ним повидаться. Не отказался бы сейчас от фирменного коктейля.
— Многие бы не отказались, только когда Болито изучает небесные просторы, он становится совсем другим человеком. Я отношу ему еду и предметы первой необходимости, но профессор почти ничего не замечает; такая у него сейчас фаза работы. — Тримбл бросила на Облонга твердый взгляд. — Я встречаю здесь множество учителей, среди которых нет ни одного исследователя. Болито для нас — редкий дар.
Ответ мисс Тримбл изменил прежнее поверхностное мнение Облонга о ее характере.
— Мне ненадолго, к тому же у меня сейчас нашлось немного свободного времени.
На самом деле у Облонга был свободен весь календарь.
— Если хотите повидаться с Болито, сходите в школьный лекторий. Чтение лекций входит в число его профессорских обязанностей. И я бы вам советовала прийти туда пораньше.
Облонг не пожалел, что последовал совету мисс Тримбл. Самая большая аудитория Ротервирдской школы была битком набита — здесь были представлены все факультеты и все классы. Удивленным перешептыванием сопровождалось появление в зале Валорхенд — присутствие ученого из Северной башни на лекции Южной стало случаем беспрецедентным.
Болито погасил свет, и его мелодичный голос прозвучал из усилителей, спрятанных высоко под перекрытиями крыши:
— В далекой древности, задолго до начала времен…
По потолку забегали белые пятна.
— Протон… электрон… нейтрон…
Внезапно появились темные частицы и начали преследовать белые.
— Антипротон, антинейтрон и антиэлектрон — частицы с такой же массой и равными по значению, но имеющими противоположный знак электрическими зарядами. Соедините их вместе, и они друг друга уничтожат. Представим себе этот примитивный поединок.
Под кафедрой Болито раздался большой взрыв — а вернее, тот самый Большой Взрыв. Протон с антипротоном исчезли, возникла новая галактика, которая закружилась над головами изумленной аудитории в виде созданной самим Болито голограммы.
— Сперва считалось, — продолжил профессор, — что материя и антиматерия присутствовали в равных пропорциях. Эта теория кажется довольно-таки нелепой, потому что в таком случае они просто уничтожили бы друг друга, не оставив никаких следов. Позже ученые предположили, что материя имела минимальное преимущество, а значит, крошечная первичная вселенная была… Какой она была, Саймс?
Каждое представление Болито прерывалось внезапными опросами, что способствовало концентрации внимания слушателей.
— Асимметричной, сэр, — промямлил шестиклассник.
— Не такой светлой, как голова Саймса. Нам кажется, что материя победила — но так ли это? — Болито сделал краткий экскурс в описание сложных физических процессов, а затем внезапно перешел к астрономии. — Я хотел бы затронуть проблему комет. А ну, мальчишки и девчонки, расступитесь. Самое время спроектировать Солнечную систему, в которой я буду выполнять роль сил природы.
С помощью длинной указки Болито отобрал несколько разнополых учеников и назначил их на роли Солнца и планет. Сделал он
