– Да, – ответила я. – В порядке. Почему ты не ушёл вместе со всеми?
– Мне показалось, что тебе может понадобиться помощь, – сказал он. – Так что решил остаться.
– Оскар, ты просто идиот!
Он слегка обиделся, но, похоже, разозлиться всерьёз у него попросту не было сил.
– Почему? – только и спросил он.
– Потому что… без Кахлы…
– И что?
Очевидно, ничего не оставалось, как объяснить ему всё на пальцах.
– Я ведь отсюда сама выбраться не могу, понимаешь? Поэтому весь смысл и был в том, чтобы ты… чтобы вы все… и только я…
Его брови поползли вверх:
– Поэтому ты и развязала верёвку?
Я кивнула:
– Ей нужна была я. Если бы мы ушли вместе, она бы просто последовала за нами.
Он немного помолчал.
– Это очень смелый поступок, – наконец произнёс он.
Где-то в животе я ощутила разливающееся тепло. Такую похвалу я слышала нечасто.
– Но если ты знала, что сама отсюда выйти не сможешь, – сказал он, – что, по твоему мнению, должно произойти теперь?
– Да ничего особенного, – пожала плечами я. – Я просто надеялась, что… воронята в целости и сохранности доберутся до дома, а вы все… будете живы. А я… возможно, справлюсь с Бравитой без лишних жертв.
– И тебе удалось?
– Не знаю. Кажется… я её ранила, если это можно сделать с тем, кто на самом деле не живёт. Я… разбросала во все стороны её жизненную массу. По крайней мере, мне кажется, она ослабела.
– Но ты сама не рассчитывала выбраться с диких троп?
– Нет, говорю же. Поэтому и назвала тебя идиотом.
– А мне кажется, очень хорошо, что я остался, – упрямо сказал он.
– Это почему?
Он одарил меня широчайшей улыбкой, – хотя для веселья не было ни малейшего повода.
– Потому что теперь тебе придётся попытаться, – произнёс он.
Он был прав. Если бы речь шла только обо мне, я бы, наверное, даже не встала. Голова раскалывалась, я чувствовала себя совершенно опустошённой, и было как-то странно… словно у меня исчезли все кости. Как будто туман просочился внутрь и начал разъедать мой скелет. Возможно, так и происходит с теми, кто задерживается здесь надолго – внутри всё становится серым, мглистым, и в конце концов человек просто ложится и умирает.
Но я так не могла – ведь Оскар с Валиантом тоже погибнут.
Поэтому я поднялась и пошла. Не куда-то конкретно – по крайней мере, сначала. Оскар пошёл следом.
– А петь ты не будешь? – спросил он. – Ведь обычно поют? Ну эту, дикую песню?
– У меня болит голова, – ответила я. – К тому же ты прекрасно знаешь, что я пою примерно так же хорошо, как лягушка.
Какое-то время мы шли молча. Я пробовала представить Воронов котёл, пыталась внушить себе, что именно туда мы и направляемся. Но ничего не происходило, только головная боль всё усиливалась, а ноги уставали всё больше.
– Подожди-ка, – сказал Оскар. – Так не пойдёт.
Он был прав – но что ещё оставалось делать?
– У тебя есть парочка хороших идей? – спросила я скорее устало, чем саркастически.
– А в Старфоне разве нет какой-нибудь музыки? У тебя хорошо получается подпевать, если ты знаешь мелодию. Как тогда в лагере со школьным клубом.
Ну если он пытается навсегда отбить у меня желание петь, то это, конечно, самый верный способ. Я помнила тот случай слишком отчётливо – я сидела на двухэтажной кровати с закрытыми глазами в наушниках, слушая одну из своих любимых композиций Электры и думая, что одна. До тех пор пока не почувствовала сквозняк. Открыв глаза, я увидела Оскара, Хенриетту и ещё трёх девчонок из моего класса, которые стояли и хихикали. Вернее, Оскар откровенно смеялся, но по-доброму, а вот из-за девчонок я почувствовала, что оказалась в самой позорной ситуации в мире.
– У меня в Старфоне песен нет, – только и сказала я.
– Дай-ка мне его на минутку.
Остановившись, я выудила телефон из рукава костюма. Если у Оскара возникла какая-то идея, бесполезно пытаться его переубедить.
– Я так и знал! – секунду спустя воскликнул он с ликованием. – У нас же есть вот эта!
А через мгновение зазвучали первые неземные звуки. Я тут же узнала песню – Оскар ставил её в лабиринте Астериону. Вернее, минотавру – ведь тогда мы ещё не знали, как его зовут, а он на самом деле оказался очень добрым. Оскар сам был без ума от этой композиции, потому что она, по его мнению, звучала абсолютно нереально. Как там называлась группа? «Кармелия». Должна признать, в ней действительно было что-то фантастическое и почти волшебное. В переливах арфы угадывалось звучание крохотных серебряных колокольчиков, и вполне можно было себе представить, что у певицы эльфийского происхождения заострённые уши и длинные золотистые волосы.
Ненадолго остановившись, я прислушалась.
– Давай подпевай, – сказал Оскар.
– Но я всё только испорчу. Это слишком позорно.
Уперев руки в бока, Оскар принялся меня разглядывать:
– Хорошо, дай-ка мне хорошенько подумать… Мы абсолютно одни, мы не можем выбраться с диких троп и, возможно, здесь и погибнем, а ты не хочешь петь, потому что тебе позорно?!
Когда он так сказал, я поняла, насколько это глупо.
Вздохнув, я принялась напевать мелодию, стараясь изо всех сил. В песне не было слов – даже когда пела Кармелия, так что это на самом деле походило на дикую песню.
Голос у меня был ещё более хриплый, чем у воронят, а первые звуки чуть не взорвали мою бедную голову. Но затем всё пошло лучше. Оскар тоже подпевал, у него вообще-то довольно красивый голос. Так или иначе, но идти нам стало немного легче.
– Клара? – позвал Оскар, когда я на секунду остановилась, чтобы отдышаться. – Продолжай… мне кажется… кажется, она подействовала!
Оскару легче, чем мне, удаётся поверить во что-то такое. Легче поверить в себя, легче поверить в меня. Вдруг я поняла, как много для меня это значит – и всегда значило. Мне кажется, без него мне бы ни на что не хватило мужества и сил. Я бы никогда не стала настоящей дикой ведьмой. И Кимере, и Ламии, и Бравите было бы гораздо легче со мной справиться. Возможно, я бы уже погибла. А может, ещё хуже – Бравита давно бы поглотила меня и пользовалась моим телом.
Я должна спасти Оскара. Даже если это последнее, что мне удастся сделать. На головную боль придётся не обращать внимания, одуряющая слабость должна подождать. Я сжала кулаки и побрела дальше, подпевая изо всех оставшихся сил:
– Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ЛАААА…
Возможно, звучало это некрасиво. Но, по крайней мере, громко.
Внезапно туман начал рассеиваться. До нас стали долетать звуки, сначала издалека, а потом всё ближе и отчётливее. Но самое странное, что… эти звуки словно были эхом игравшей музыки. Переливы арфы. Эльфийский женский голос.
Кармелия.
Было темно и
