– Чем обязан? – начал было Жоакин, но его тут же прервали.
– Мало того что по вашему недомыслию казна потеряет огромную сумму на сделках с александрийцами, так вы еще и навязываете нам своих бездарных подчиненных! Это просто немыслимо! – с порога начал брызгать слюной тот, что постарше.
Жоакин не мог позволить, чтобы его отчитывали, как мальчишку, но его правление было для гильдийцев чем-то преходящим, ведь именно они на самом деле ворочали экономикой Кантабрии.
– Господа, прошу, сядьте. Любые проблемы можно решить, если подойти к ним разумно. Вы ведь разумные люди?
Всем своим видом демонстрируя превосходство и недовольство, они тем не менее заняли предложенные места.
Петрик сел поближе к Жоакину, а Леопольд отошел к своему столу, который находился в этой же комнате, поправил пенсне и вставил свежий лист в громоздкую печатную машинку.
– Первым делом давайте рассмотрим ситуацию с торговцами из Александрии, о которой вы упомянули, а затем перейдем к другим вопросам. – Президент решил повести беседу, чтобы не оказаться вновь в невыгодном положении.
– Сроки контрактов истекают, и крупные торговые компании не торопятся их обновлять, – лаконично изложил суть темноволосый торговец.
– Со всеми вашими политическими игрищами и сменой верхушки вы не удосужились заняться александрийским посольством. А они очень обидчивы, и если бы вы изучили дипломатию на должном уровне, то знали бы об этой особенности. – Старик не преминул уколоть Жоакина.
– Когда конкретно истекают сроки? – уточнил Мейер.
– Через пару месяцев, – все так же немногословно отозвался брюнет, барабаня пальцами по столу. – Но не это имеет значения. Посол отбывает на днях, его корабль стоит в порту.
– Значит, я займусь переговорами немедленно. Далее?
Лысый представитель Дома Весов все не унимался, будто поставил перед собой цель унизить деревенщину, дорвавшегося до власти.
– Мы не потерпим, чтобы Комитет указывал нам, кого принимать в свои ряды, а кого нет. Это вне зоны вашего влияния, абсолютно! Ни покойный король Иоганн, ни кто-либо другой не позволял себе нарушать многовековые традиции гильдий!
Жоакин боковым зрением заметил, как Петрик сжался от этих слов, пытаясь вовсе исчезнуть.
– Насколько мне известно, места в Доме Весов, как и в остальных, передаются по наследству, кроме высшего; глава же избирается голосованием. Герр Йохансон является прямым и единственным потомком предыдущего главы, а значит, имеет полное право присутствовать на собраниях и высказывать свое мнение. Возможно, через несколько лет он самостоятельно добьется в гильдии более высокого положения. Думаю, мы закончили. – В подтверждение своих слов Жоакин поднялся со стула.
То же самое сделали и его посетители. Проходя мимо него, старик лишь отвернулся, а второй торговец кивнул на прощание. Жо так и не узнал, кто из них Госсенс, а кто Баккер.
– Не бери в голову, – обратился он к Петрику, едва за визитерами закрылась дверь. – Ты хорош в том, что делал и делаешь. И впредь не смей в себе сомневаться, ты смог выиграть выборы – значит, сможешь и их заткнуть за пояс.
Тот благодарно посмотрел на Мейера. Видимо, его воспитали так, что он постоянно нуждался в поддержке и похвале и вряд ли сможет жить без этого.
Теперь первым делом надо было навестить посла, и чем раньше, тем лучше. Жоакин действительно не особенно разбирался в дипломатии, но готовился проявить терпение и учтивость. Пока он собирался нанести важный визит, в дверь кабинета снова постучали.
И вот перед президентом Мейером сидел член другой гильдии, Дома Рыбака, совершенно не похожий на предыдущих посетителей. Жидкая шевелюра цвета соли с перцем неровными прядями спускалась на морщинистый лоб, а кожа лица и рук была обветренной и загрубевшей, словно он сам не один год провел в открытом море. Человек, представившийся Йеном Свэном, спокойно сообщил, что рыболовецкие шхуны в этом году больше в море не выйдут.
– По какой причине? – Жоакин был совершенно сбит с толку, ведь семга была ценным продуктом экспорта.
– Мелкие айсберги, сразу и не разглядишь. Их несет на наши лодки с северо-запада, где холодное течение. Мы своих людей на смерть не пошлем. – Он встал и отряхнул куртку. – Думаю, вы понимаете, герр президент.
– И когда ситуация изменится?
– Зимой. Лед у Орхуса встанет, тогда приладим «носы» и попробуем пробиться. Больше ничего пообещать не могу, нам самим придется нелегко. – Он протянул Жоакину короткопалую шершавую ладонь и покинул кабинет президента.
Четыре стены, два незанавешенных окна, лица друзей – Жо круг за кругом обходил комнату, думая, анализируя. Кантабрия не желала укладываться в привычные ему рамки хозяйства, детали сухим горохом проскальзывали между пальцев и исчезали из виду. Он не мог контролировать гильдии, не мог контролировать море, но был обязан найти решение.
– Почему продлением контрактов не займется советник по финансам? – начал Леопольд. – Это его прямая обязанность, разве нет?
– Контракты – да, но не общение с послом. Именно этого я не сделал, – рассеянно отозвался Жоакин, не прерывая движения. – Как раз эта часть поправима, меня больше волнует рыба, которую мы не сможем им поставлять.
– Надо как-то задобрить его, возможно, подарить дорогой подарок, так принято. Пообещать золотые горы, попросить подождать. – Леопольд принялся яростно перерывать свои бумаги, будто надеясь найти там подробную инструкцию по общению с александрийцами.
– Несколько месяцев? Они на это не пойдут, – возразил Петрик. – А как только дело дойдет до новых договоров, они это нам припомнят и будут торговаться, как на базаре. Я предлагаю дать рыбакам в аренду крупные паровые судна с прочной обшивкой. Да, рейды будут дольше, но и улова за раз – больше.
Товарищи Жоакина еще продолжали спорить и приводить аргументы в пользу своих вариантов, но он уже понял, что ни один из них не спасет положения. Нужно было что-то совершенно иное, чего раньше никто не делал. Ему снова вспомнилась размеренная жизнь Ривхольма, фермы, лесопилка и непроходимая чаща за ней.
– Скажи мне, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь, – дорого ли обойдется казне выкупить у помещиков лесные угодья, которые они не используют?
– Не думаю, – откликнулся Леопольд. – Сейчас многие в невыгодном положении и охотно продадут часть земель.
– В таком случае я пойду к послу не с пустыми руками, – заключил президент.
***Погода уже начала по-осеннему портиться, и сырой ветер рвал полы плаща Жоакина, когда тот шел по дощатому настилу пристани, лавируя между рыбаками и грузчиками. Леопольд едва поспевал за ним, придерживая готовую улететь шляпу.
– И чего ему в посольстве не сиделось до самого отплытия? – громко ворчал он. – Будто не терпится!
Уже виднелись нос и мачта александрийского судна, украшенного всевозможными золочеными фигурами из дерева и позеленевшей меди: русалки, дельфины, завитки виноградной лозы – среди строгих пароходов и шхун оно смотрелось как павлин в курятнике. Полустершиеся следы резьбы проглядывали даже на лопастях громадных колес по бокам, но ядовито-соленая вода изничтожила эти излишества. Часом
