– В таком случае, – наконец произнес Фердинанд, будто придя к какому-то выводу, – оставим Клемента и дальше присматривать за Антуаном, с этим он справляется. Ты возвращаешься в столицу вместе с ним. Я же прибуду через два дня. С дочерью.
Они разошлись в противоположные стороны, а Луиза тихонько скрылась за одной из дверей в коридоре, чтобы не быть замеченной отцом. Ей было дурно. Какая низость! Она нужна отцу, чтобы шпионить. Сердце от страха трепыхалось в грудной клетке, не давая вздохнуть.
Спустя некоторое время она вышла и побрела по коридору, не зная, где еще укрыться от тягостных мыслей. Ноги принесли ее на балкон, выходивший во внутренний двор замка. День был окутан разреженным туманом, зато безветрие позволяло немного постоять, остужая голову. Она смотрела на старинный колодец в центре небольшой площади внизу, давно уже высохший и накрытый досками, чтобы туда никто не свалился в потемках. Например, ребенок.
– Вы ведь… Луиза, верно?
Она обернулась и увидела Клемента. Вблизи было видно, что у него приятная внешность и застенчивая улыбка матери. Ее мягкий подбородок и карие глаза. Возможно, графиня помнила и любила бы дочь, если бы та хоть чуть-чуть на нее походила? Брат прижимал к груди фуражку такого же цвета, что и его форма, на плече которой был нашит знак отличия, но Луиза в них не разбиралась.
– Здравствуйте… Клемент, – начала было она, но не знала, о чем говорить.
Пауза готова была затянуться, но он нашелся с темой для беседы.
– Вам, скорей всего, как и отцу, интересна судьба Антуана?
Луизе не оставалось ничего иного, как кивнуть. Это не похоже на разговор с родственником, но пора было перестать надеяться сблизиться хоть с кем-нибудь из них. Ее принимала только Агнесс, и этого достаточно.
– Спешу вас заверить, он в полном порядке. Отцу свойственно приписывать новому правительству жестокости, которых они не совершали. Антуана никто не тронул, его даже объявили неприкосновенным для полиции. Так что брат живет в своем доме и проводит собрания сторонников монархии в ратуше. Но их столь мало, что президент Мейер этому не препятствует. Он за свободу выбора. – В тоне Клемента было неподдельное уважение, почти восхищение.
– Значит, у него все хорошо? – Похоже, Луиза утратила все навыки светской беседы, и фраза прозвучала натянуто.
– Совершенно точно. В конце концов, я всегда рядом, чтобы в крайнем случае увезти его домой.
И вновь молчание. Она уже замерзла, но разговор не был окончен, и она осталась стоять.
– Как грубо с моей стороны, – снова заговорил Клемент. – Впервые за много лет увидеть сестру – и не спросить, как она жила все это время совсем одна. – Его новое выражение лица можно было назвать «вежливое участие».
Что могла Луиза рассказать этому человеку, чужому взрослому мужчине? Как четыре года жила почти впроголодь? Как работала на швейной фабрике, едва смогла найти место? Как ее использовал и бросил подлец с красивым профилем? Уж лучше не говорить ничего.
***– Знаешь, я закончила «Азбуку цветов», тот альбом, – обратилась к Луизе Агнесс, когда они грели руки у огня после короткой прогулки: из окна сад смотрелся гостеприимнее, чем оказался на деле. – Пришлось потрудиться над лилией, но и она заняла свое место.
– Это замечательно, – отозвалась Луиза. Кровь ускорила свой бег по пальцам и наполнила их мелкими, но приятными иголочками. – Думаю, нужно будет показать его герцогине. Может, это ее порадует…
Агнесс рассеянно кивнула, но было видно, что ее волнует вовсе не гербарий. Обводя ногтем узоры на ковре, она вернулась к главной теме всех их разговоров:
– Мне стало немного спокойнее после визита Клемента. Он привез с собой столичное оживление и добрые вести. Так радостно слышать, что с Антуаном все в порядке. Признаться, чего я только не успела вообразить, пока ждала хоть каких-нибудь новостей.
Клемент отбыл на следующее утро, и с тех пор Луизу не покидало напряжение. Она не могла вытеснить мысли о пугающих словах отца: «через два дня», а значит, уже завтра. Когда он собирается сообщить ей об этом? Или же он передумал? Может ли она отказаться? Фердинанду Спегельрафу никто и никогда не перечил.
В этот момент она заметила, что подруга смотрит куда-то поверх ее плеча, и обернулась. Герцог, словно почувствовав ее тревожные мысли, спускался в зал по каменной лестнице, гасившей звук его шагов в мягких туфлях. Девушки почтительно встали в его присутствии.
– Завтра мы отправляемся обратно в Хёстенбург, – обратился он к дочери, игнорируя присутствие Агнесс. – Через час жду тебя в кабинете, нам нужно поговорить перед отъездом.
Не ожидая ответа, он проследовал дальше и вскоре скрылся за дверями зала. Спустя несколько мгновений Луиза осознала, что не удосужилась изобразить даже малейшее удивление от новости, и это было заметно. Агнесс обескураженно смотрела на нее исподлобья.
– Ты знала?.. А почему я не могу отправиться с вами? Может, мне следует поговорить с герцогом? Ведь если Антуану ничего не угрожает…
– Нет, – неожиданно резко оборвала ее Луиза. – Все вовсе не так. У отца другие планы, и они мне далеко не приятны. Тебе безопаснее остаться здесь.
– Возможно, ты права, – севшим голосом отозвалась Агнесс после короткого молчания. – Но я надеюсь, что ты будешь мне писать и будешь честна в своих письмах. И сообщишь, когда я смогу приехать.
– Я буду писать. Дважды в неделю. – Луиза слегка улыбнулась в ответ, чтобы подбодрить ее.
– В таком случае вот, возьми на добрую память… – Агнесс взяла потрепанный альбом со стола и, еще раз взглянув на тканую обложку, протянула его подруге.
Гербарий похрустывал каждой страницей и рисовой бумагой, отделявшей цветы друг от друга. Обняв Агнесс, Луиза подумала, что, перед тем как покинуть дом, она должна попрощаться с еще одним человеком.
***«Э. Виндхунд» – так гласила надпись красными чернилами на внутренней стороне обложки. Каллиграфический почерк с множеством витиеватых украшений, почерк юной, романтичной девушки. Она до сих пор любит отца и, возможно, если взглянет на принадлежавший ей альбом, сможет вспомнить еще что-то светлое, что было в ее жизни.
Луиза постучала в дверь комнаты герцогини. Ей позволили войти. Мать раскладывала пасьянс по правилам, понятным только ей, но ее забавляло это занятие.
– Входите, душенька… Вы, должно быть, привезли образцы тканей для детской, что я заказывала? – Король листьев занял место наискось от валета желудей. Бубновая дама оказалась под шутом.
– Не совсем, – отозвалась Луиза. – Взгляните вот на это. Мне кажется, он ваш. – И она протянула матери гербарий, раскрытый на развороте нарцисса и водяной лилии.
Эмилия подняла тяжелые веки и бросила мимолетный взгляд на альбом в руках дочери. Равнодушие стекло с ее лица, как растаявший воск, и сменилось страхом. Рот женщины растянулся до предела в беззвучном вопле, она вскочила, опрокинув
