Минутная стрелка достигла верхней точки главного циферблата. В ту же секунду зазвонил колокол; его звук вибрировал и разрастался. Народ двинулся к стенам ратуши. С каждым ударом толпа все более сгущалась у лестницы, ведущей к дверям, но никто не поднимался по ступеням. Они всё еще смотрели вверх, как рыбы, ждущие корма.
На балкон, что находился прямо над входом и служил всегда для важных объявлений горожанам, будь то эпидемия или рождение августейшего отпрыска, вышел Антуан Спегельраф в белоснежном мундире с красной лентой через плечо. Он приблизился к ограждению, простер руки над площадью – и народ возликовал. Хоть Луиза знала его недолго, а сейчас стояла в отдалении, у нее не возникло ни малейших сомнений, что это был он – ее старший брат, король-изгнанник. Тот самый человек, что страшился каждого шороха, прикрывал глаза в присутствии слуг, ожидая, пока они уйдут, теперь возвышался над теми, кого боялся и презирал. Он купался в их обожании.
– Смотри, Луковка, смотри! Просто представь, что ты среди них: стоишь и ждешь подачки. – Лицо Олле никогда еще не было таким ожесточенным.
– Но они любят его… я не понимаю. – Луиза не могла оторваться от нового образа брата – величественного и жуткого.
– Конечно, любят… а еще больше они любят ту отраву, которой он щедро их одаривает. От нее они сначала готовы пуститься в пляс, затем видят эльфов прямо под потолком ратуши. А после валятся на пол и ползают, исходя по́том. Иные живут там, как в ночлежке.
– Но если они собираются внутри, почему он встречает их на улице?
– Каждый из его подданных получил приказ: привести друзей и родню, если те еще не признали Его Высочество Выродка, – прорычал Нильс. – Поэтому их больше, чем обычно. И поэтому мы здесь.
Антуан начал свою речь, но на расстоянии ее не было слышно отчетливо. Только одобрительный гул, которым встречали каждый его особо громкий возглас.
– Что он говорит им? Я не могу разобрать. – Луиза незаметно для спутников осматривалась, ведь поблизости могла быть и карета ее отца. Или Клемент, чьей задачей было присматривать за венценосным братом в столице.
– Все то же, что и прежде. Что мир прогнил, а вместе с ним и люди. Что все слепы и не видят пороков нового правительства, и лишь он способен вернуть им ясность взгляда и былую чистоту нравов, – перевел Олле невразумительные звуки.
– Глаза… у той женщины были красные глаза, а зрачок… – Девушка вновь почувствовала приближение дурноты, вспомнив встречу в тупике.
– Да, это все от его питья и сладкого хлеба. Загубленные люди с мозгом мягким, точно глина, – всему готовы верить, что им ни скажут.
– Уже сейчас… – Нильс облизнул обветренные губы. – Сейчас откроют двери! Чего они ждут, ну?!
– Вы хотите его убить! – Ужасу Луизы не было предела.
– Ну нет, – усмехнулся Олле, – Линкс и Рехт работают не так. Научный подход! Я уже вижу их, и ты смотри внимательно: сейчас будет представление!
Антуан еще продолжал вещать с балкона, когда площадь с громкими хлопками начала заполняться разноцветными клубами: зеленые треугольники, красные и белые полосы – дым сложился во флаг Кантабрии. Это было бы прекрасно, если бы не испуганные крики в толпе и не первые выстрелы, возвестившие о прибытии стражи.
Из плотных цветастых облаков выбегали врассыпную бедно одетые люди, прикрывая лица, запачканные краской. Полускрытые дымом, бегали возле ратуши констебли – можно было различить лишь их фуражки и воздетые к небу дубинки. Они искали виновников, и с каждой секундой количество дубинок в дыму возрастало.
Нильс, выхватив нож из голенища, издал нечеловеческий клич и бросился к ратуше.
– Чтоб тебя! Стой, Нильс, тебя схватят! – Олле попытался его удержать, но было поздно.
Сгруппированный для бега, он сомневался лишь секунду: последовать за одержимым товарищем или уводить с площади Луизу, которая застыла, парализованная страхом. Плюнув с досады, он схватил ее за руку и помчался прочь, а девушка едва поспевала отталкиваться ногами от обледенелой мостовой, чтобы не полететь за Олле воздушным змеем.
На бегу он громко запел:
– Не принимай же их даров: ни хлеба, ни воды,Не то дороги не найдешь из проклятой страны;Пускай гремит седой король, что в замке под холмом, —Я ускользну, я убегу, мне дорог милый дом!Дерзкая народная песня о тролльем короле привлекла внимание констеблей – или, вернее сказать, отвлекла часть их от друзей Олле, что еще оставались на площади. Обернувшись, Луиза увидела, как на них указывали пальцами в белых перчатках и бросались следом люди в синей форме. Больше она не оглядывалась.
Череда домов, лавки, ступени вверх, переулок, ступени вниз, еще переулок – свист бичом подгонял их, вновь и вновь хлеща по ушам. Наконец преследователи устали свистеть, и только скорый топот напоминал о погоне.
– Сюда, – шепнул Олле у одного из узких проулков. Хлипкая деревянная лестница, присыпанная снегом, могла стать хорошим укрытием. Они скользнули за нее и присели в тенях бочек и ящиков. – Замри.
Придавленная весом его руки на плечах, она все же глянула поверх бочек и между ступеней. Группа мужчин, не посмотрев в их сторону, бегом последовала дальше. Через несколько мгновений стих и звук их шагов.
– Ну, хочешь спросить о чем-нибудь? – осведомился Олле, отряхивая колени от хрусткой снежной корки.
Вопросов у Луизы было больше, чем обычно, но она решилась задать лишь самый важный:
– Нильс убьет его?
Олле немного помедлил с ответом, отчего ей стало еще хуже.
– Нет. Двери не были открыты. Худшее, что могло случиться, – его все же повязали. Но Нильсу никто не указ, так пусть за свою несдержанность расплачивается сам. – Он подал Луизе руку и помог подняться.
– Но вы все же хотите его смерти? Я о короле Антуане, – уточнила Луиза.
– Как бы явно он ни заслуживал этого, не нам быть палачами. Но то, как он травит горожан и всех приезжих из деревень, что искали здесь работы, – мы должны это прекратить.
– Он болен!..
– Защищать нужно не его, а людей. Слепнут отцы, матери рождают изуродованных детей… в блаженном дурмане. Идем, мы уже близко, все уже должны быть там.
***Братья, Линкс и Рехт, учились в Академии точных наук и инженерии. Их мечтой, одной на двоих, было конструировать величественные дирижабли для воздушного флота Кантабрии. Для Луизы оставалось загадкой, что связывало студентов-инженеров с труппой Крысятника, но эти двое частенько наведывались в подвалы театра и даже организовали там собственную мастерскую возле старой котельной. Очевидно, цветные дымовые шашки они собирали там же.
В условленном месте, за складом у рыбного базара, где земля блестела больше от чешуи, чем от снега, они настигли их: юноши, похожие на первый взгляд и совершенно разные, если присмотреться. Пара растрепанных,
