– Нас почти догнали! – доложил первый, восторженно задыхаясь.
– Но мы отбились от одного, навешали ему пинков, глядите! – Второй помахал своим новым оружием.
– В следующий раз догонят. – Олле с тревогой смотрел им за спины. – Где Нильс? Вы его вывели оттуда?
– Он бежал прямо за нами, до последнего поворота я его видел, – растерянно отозвался тот, что в фуражке.
– Болван, ты потерял его! – рявкнул второй и поспешил обратно.
– Сними и не светись, – бросил Олле юноше, который еще стоял в нерешительности. Тот повиновался и стянул приметный головной убор; вид у него был пристыженный.
Втроем они направились к тому месту, где в последний раз видели Нильса. Еще за дюжину шагов слышались возня и брань; это заставило их ускорить шаг.
Наконец они увидели подворотню и то, что в ней происходило: тот брат, что добрался первым, вцепился сзади в Нильса, который с ножом, блестящим в полумраке, рвался к заросшему бродяге у стены. Тот раскачивался из стороны в сторону, как дерево под ветром, и пьяно ревел нечто оскорбительное, угрожая Нильсу разбитой бутылкой. По Олле было видно, что он рад видеть своего неуравновешенного друга хотя бы живым.
– О, я смотрю, кто-то не смог дотянуться до монарха и утоляет жажду крови холуем! Как низко, друг мой. – Миннезингер быстро вернулся к своей обычной витиеватой манере речи. – Неужто не отыскал более достойного противника?
– Куда достойней, твари, я маркиз! – Бродяга ударил окровавленным кулаком в стену и взвыл от боли. – Ну же, кто первый?!
До этой секунды Луиза могла лишь со страхом наблюдать за схваткой, но слова человека и его тонкие черты, почти скрытые за грязью и спутанной бородой, запустили в ее голове механизм узнавания.
– Герр Дюпон, вы?! – Сомнений не было, только удивление столь нелепой встрече.
– О да, уже и в сточных канавах я знаменитость, почти как прежде! – злобно отозвался Фабиан, безуспешно пытаясь оттолкнуться от стены.
– Нильс, в сторону! – быстро среагировал Олле. – Я сам с ним разберусь.
– Не надо, прошу, он благородный человек! – Луиза встала между ними и попыталась остановить его. – С ним случилось что-то ужасное!..
– Разберемся позже, – ответил Олле, без страха подошел к Фабиану и прервал поток его брани, опустив полицейскую дубинку на голову маркизу.
#10. О бедном маркизе замолвите слово
Фабиан не оценил гостеприимства Крысиного театра – придя в себя, он начал громить комнату, в которой его предусмотрительно заперли. К счастью, мебели там было немного, да и та годилась лишь на растопку. Вскоре, когда ломать было уже нечего, а крепкая дверь лишила его шансов вырваться, маркиз Дюпон начал громко строить догадки о причине своего заключения.
– За меня вы не получите ни гроша, слышите?! Можете и не пытаться! У меня больше ничего нет! – Очевидно, первая его мысль была о похищении и выкупе за его бесценную персону. – Я отдал все векселя, все расписки! Что вам еще надо?! – уже рыдал он через несколько часов, время от времени слабо стуча в стены.
– Что-то ты невесел, приятель, – отвечал Олле, который караулил гостя под дверью с дудочкой и принимался насвистывать всякий раз, когда слышал удары. – Может, тебе спеть песенку, и ты приободришься?
Знают все, что кот виноват,Кот виноват, кот виноват,Что получил пинок под задИ вылетел из дома.В город пошел кусок искать,В город пошел кусок искать,Но, как назло, чуму засталИ стал мясцом в бульоне…Луиза увидела эту сцену, когда принесла Фабиану скромный обед, и была возмущена жестокостью насмешки Олле.
– Зачем так издеваться над ним?
– Над нашим гостем никто не издевается, это всего лишь забавная песня.
– Ты сам говорил, что для песни нужен повод! И смысл слов не так уж хорошо скрыт.
– Вот ведь умница-Луковка на мою голову… – Олле встал, и Луиза заметила, что он выше ее почти на голову. – А что, если так? Что, если ярость нашего маркиза меня забавляет?
Раньше она могла бы смутиться и отступить, но теперь лишь покрепче сжала ручки подноса и шагнула Олле навстречу:
– Его состояние – не повод обращаться с ним так… не по-человечески. Сейчас мы в равных условиях. Я поговорю с ним, – выпалила Луиза почти на одном дыхании.
– Как знаешь. – Молодой человек равнодушно пожал плечами. – Но смотри, не думаю, что он покажется тебе галантным кавалером, каким бы душкой ни был прежде.
Он отодвинул колченогий стул от двери, повернул ключ, а затем шутовским жестом пригласил Луизу войти. Она вздохнула поглубже и шагнула в комнату.
Фабиан, все такой же грязный и жалкий, лежал на матрасе лицом к стене и не повернулся на звук открывающейся двери.
Что могло приключиться с этим некогда до смешного изысканным господином, аристократом и членом Комитета?
Луиза видела его лишь однажды, но образ был таким ярким, что сохранился в ее памяти.
– Герр Дюпон, – тихо, чтобы не спровоцировать новый приступ гнева, окликнула она его. – Я принесла вам суп… и кофе.
– Не голоден.
– И все же вам стоит поесть. Я оставлю поднос здесь и зайду за ним позже. – Она опустила свою ношу на пол – других вариантов здесь не было. – И еще кое-что, герр Дюпон. Мы не похитители и не кредиторы. Мы хотим вам помочь. – Луиза не была уверена в последнем, но решилась на эти слова, чтобы вызвать у него хоть малейшее доверие.
– Тогда откуда вы меня знаете? – Он обернулся и привстал. – Мое имя?
– Я была работницей на фабрике, куда вы приходили прошлой весной.
– Ясно. – Фабиан вновь потерял к ней всякий интерес.
Но Луиза не хотела заканчивать разговор: ее волновала судьба человека, который был равен ей по происхождению, но в итоге оказался на дне, как и она.
– Герр Дюпон, кто те люди, за которых вы нас приняли? Уверяю, вы можете мне открыться.
– С чего бы это?.. – желчно усмехнулся мужчина.
– А с того, что враги вашего сиятельства могут оказаться и нашими врагами, – подал голос Олле, который все это время стоял на пороге и чистил ногти ножом с коротким лезвием. – И у меня предчувствие, почти предвидение, что так оно и есть.
– Ты… – Фабиан узнал насмешника и злобно сощурился. – Ему я не доверяю, – вновь обратился он к Луизе. – Как и тебе. И не строй из себя само сострадание.
– Якоб Краузе, «Эрмелин». – Всего три слова из уст Олле сорвали с Дюпона пелену апатии, за которой тот попытался было вновь укрыться от мира.
Он вскочил с пола, метнулся к Миннезингеру и вцепился в воротник его куртки, как если бы хотел поднять над полом или задушить. По дороге он смел поднос, и теперь его обед
