Потеряла дорогу к телу. Растворилась в пожаре.
С содроганием Стел вспомнил, как и сам лежал сломанной куклой у реки.
– Не умирай… – прошептал он, с силой потер ее бледные виски, скользнул пальцами к макушке. Волосы черным шелком щекотно окутали кисти. И стало не важно, разжигала он пожар или гасила – она умирала. И это было нестерпимо неправильно.
Стел не мог позволить ей умереть у себя на руках.
Он потянулся магическим чутьем – и замер, ошпаренный. Тепло на границе пожара слепило. Громыхало тысячей огненных бурь, кружилось вихрями, падало стенами – бушевало. В безумстве стихии человеческая душа – крупица. Искра, отлетевшая от родного костра, чтобы слиться с безликой силой и сгинуть.
Открыв глаза, Стел несколько раз моргнул, прогоняя желтые слепые круги. Под плащом стало жарче, острее запахло гарью. Скоро огонь доберется сюда, и сырой валежник не спасет. Можно бежать дальше, но от девчонки тогда останется лишь бездушный труп. И то, если они обгонят пожар. Оставить ее здесь и спастись самому?.. Нет.
Матушка. Агила. Рани. Простите.
Отбросив сомнения, Стел сосредоточился, стараясь не думать, что в случае провала его ждет смерть. Так на ответственных проверках в Школе он с головой уходил в задачу.
Самый короткий путь к душе… Где он? Должен быть простой ответ, должен…
Стел внимательно вгляделся в заострившиеся черты лица. По-своему незнакомка была прекрасна: высокий лоб, темные дуги бровей, нос прямой, точеный, губы на вид бархатистые и мягкие.
И на нижней блестит круглая капелька крови.
Взгляд зацепился за эту каплю. Игристая, как молодое вино, волна прошла по телу. Мир сузился до губ, исчерченных мелкими трещинками, до крохотной ранки и алой бусинки. В ушах шумел страх на грани безумия.
Самый короткий путь, чтобы коснуться души…
Стел склонился над девушкой. Теплое дыхание тронуло ее щеку, вернулось, согрело лицо. Во рту пересохло, язык прилип к небу. Взгляд в последний раз зацепился за капельку крови, и Стел поцеловал незнакомку, утонув в вязком запахе дикого шиповника.
Вместе с поцелуем выплеснулся поток тепла, душа ринулась вперед – и Стел оказался в кольце огня, вылетел из тела за грань. В сердцевине смерча стыла тишина, грохот бури доносился словно сквозь мокрое покрывало и пахло шиповником. Бледный образ ведуньи, пропитанный тоской, недвижно висел в безветрии. Стел потянулся к ней – и отскочил, ошпаренный гневом.
– Убирайся! – от хриплого голоса содрогнулась тишина.
Вместе с гневом Стел ощутил присутствие кого-то еще. Тоска, которой сочилась душа, исходила не от ведуньи: там, внутри, томилась плененная душа, и вместе их – не вытащить.
Буря с шипением стягивалась вокруг них, будто бесконечная змея душила кольцами, по глотку высасывая жизненное тепло. Времени в обрез.
– Отпусти его, и я помогу тебе выбраться, – снова потянулся Стел.
Ведунья молчала, истончаясь с каждым оборотом смерча, а потом наконец прошептала:
– Я не отдам его никому.
Так вот что это было! Стел только теперь разглядел заклятие грубого, но мощного приворота. Сколько силы в него влито! Глупая, глупая девчонка…
– Вы умрете оба.
– Пусть так, – она лишь плотнее окутала свою «добычу», закрылась.
– Ты можешь спасти любимого, а можешь убить, но ты никогда не сделаешь его своим против воли, – начал Стел тихо, все больше распаляясь и набираясь уверенности от собственных слов. – Ты достойна большего. Ты достойна не унижаться, не выпрашивать любви как подаяния, а быть любимой.
– Я люблю его! – зарычала она – и ураган с жадностью поглотил ее боль, подступив ближе.
Теперь пламя прошивало их души насквозь, выжигало без остатка.
Пора бежать. Если Стел еще надеется выжить – пора бежать.
И оставить этих двоих умирать. Это не его война.
– Зачем тебе это? – вопреки разуму бросился на них Стел. – Ты видела себя? Ты прекрасна! Половина мира влюблена в тебя, слышишь? Ты заслуживаешь жизни! Счастливой, полной, долгой жизни. Ты столько еще не увидела, не попробовала, не ощутила и не познала. Ты даже не знаешь, что такое – быть любимой. Тебе еще не пора умирать. Не пора! Отблагодари этот мир. Проживи свою жизнь. Свою жизнь. Проживи!
Но она молчала. И даже не шевелилась.
Неужели все закончится так… глупо? Схлопнется бездна, поглотит то, что когда-то болело, боролось, смеялось, плакало и отчаянно хотело жить.
Да. Ураган смахнул их – будто бы невзначай, словно хлебные крошки со стола.
И не осталось ничего.
В тот же миг Стел задохнулся от гари и приторно-сладкого привкуса шиповника. Мягкие губы раскрывались ему навстречу, отвечая на поцелуй. Неумело, неловко, страстно. Кожу на щеке опалило прерывистое дыхание. Нежные руки обняли шею.
Плотная ткань плаща окутывала полумраком, отрезала от целого мира.
Стел прервал поцелуй с огромным трудом и приподнялся.
Распахнутыми ее ресницы были еще прекраснее. А от глубокого взгляда темно-каштановых глаз бросало в жар. Или это огонь снаружи?
– Мы живы! Живы! – воскликнул Стел. – Значит, ты отпустила его? И вытащила нас!
Хотелось хохотать навзрыд.
Она зажмурилась и тяжело вздохнула:
– Вытащила нас тетушка Мухомор. Я предала ее, а она нас спасла.
– Но ты же разрушила приворот? – вскинул брови Стел. – Иначе никто бы не спас нас…
– Разрушила, – она коротко кивнула и открыла глаза – переполненные дикой смесью сожаления, боли, насмешки и чего-то неуловимо-огненного. Желания жить?
– Кто ты? – нахмурилась она.
Закономерный невинный вопрос. Но он вернул мир с головы на ноги.
– Посланник из Городов, – коротко ответил Стел. – И нам пора бежать от огня.
– Нет, – мотнула она головой. – Теперь я не сбегу. Когда она спасла меня – я не сбегу. Я должна остановить пожар. Сгореть, но остановить.
Стел откинул плащ и рывком поднялся на ноги.
Останавливать было нечего. Пламя погасло. Плотный дым клубился над пепелищем и недогоревшими остовами деревьев.
– Не судьба тебе сегодня погибнуть, – радостно заявил Стел: ее растерянность отчего-то здорово его веселила.
Она кивнула, посмотрела на его губы – к ее округлым щекам хлынула кровь – и небрежно поправила волосы:
– Я и вправду прекрасна?
Стел кивнул, выдерживая ее обжигающий взгляд. Как объяснить, что поцелуй был лишь кратчайшим путем к ее душе?
Она поднялась на носочки, обхватила себя руками за плечи, перекатилась на пятки. В глазах мелькнула тоска, но вдруг девушка расхохоталась низким бархатистым смехом.
– Да не бойся! Тебя не приворожу! – печаль исчезла, будто по приказу. Темные дуги бровей резко взлетели вверх, а губы изогнулись в улыбке бывалой соблазнительницы – Стел никогда бы не поверил, что это она целовалась так нежно и так трогательно неумело!
Резко развернувшись, она хлестнула его по лицу волосами, пропахшими дымом, но потом оглянулась и твердо произнесла:
– Спасибо.
– Не за что, – пожал он плечами.
– Но никогда никому не говори, что ты сделал, – темные глаза яростно блеснули. – Никогда и никому. Слышишь?
– Обещаю, – улыбнулся он.
В ответ она лишь подмигнула и убежала прочь, так и не назвав своего имени.
На губах стыл запах шиповника, но сладкое томление во всем теле навязчиво возвращало привкус меда и абрикосов. И
