Но еще не время.
Над рекой летел смех и гул барабанов: к ночи, когда лесники окончательно захмелели, танцы на костях достигли своего апогея. Рыцари тоже получили бочонок кислого вина и пару котлов с подозрительным варевом, которое, на удивление, оказалось съедобным. Впрочем, притащи местные хоть помои, Рокот ни за что бы не отказался: главное, соблюдены все законы гостеприимства. Рыцари под шумок, конечно, приложились к вину – пусть его, он не пойдет в этот раз на принцип. Не отравлено – и ладно.
Сполоснув Фрусту спину, Рокот вывел его на песок и принялся растирать.
– Мир и покой, – раздалось за спиной.
Слишком язвительный голос для праведных слов, которые уже давно ничего не значат. Именно покоя хочется перед сном, и нет ничего проще, чем разрушить его затасканным приветствием. Притворившись глухонемым, Рокот неторопливо закончил с Фрустом и укрыл его тонким шерстяным одеялом.
– Разреши обратиться! – Вирт с вызовом повысил голос.
Плохи дела. Что-то опять не по вкусу пришлось романтичному магу.
– Нигде не найти покоя старому человеку, – вздохнул Рокот, поднял из-за камня масляную лампу и наконец повернулся. – Что у тебя там?
Вместо ответа Стел что-то отбросил от себя с выражением глубочайшего презрения. Прогрохотав по камням, серебряный раструб замер у кромки воды, следом за ним чешуей протянулся иней.
Ключ к сердцу Сарима.
Откуда?! Как Слассен допустил это? Зачем щенок полез?!
С придыханием Рокот прошипел сквозь зубы:
– Тебя матушка не учила не брать чужие игрушки?
– Меня матушка учила не играть чужими жизнями, – Стел сжал кулаки, будто перед дракой.
– С чего ты взял, что я играю чужими жизнями? – проговорил Рокот на пределе спокойствия.
– Не ты, – Стел покачал головой и с наслаждением, словно выплюнул ему в лицо яд, произнес: – Не ты – Мерг. Ерих и Мерг затеяли эту игру. А ты лишь покладистый исполнитель. Пастух человеческого стада, из которого эта штука, – он пнул ключ носком сапога, – будет качать тепло во время службы в свежесрубленном храме!
Покладистый исполнитель.
«Ты предал бога и остался верен человеку! Опомнись. Куда ты идешь?» – заскрежетал в памяти голос Полыни.
Мир сложнее, много сложнее, чем кажется поначалу. Должно быть, когда-то Рокот и сам был настолько же слеп.
– Глупый мальчик, – произнес он вслух. – Я же говорил, что есть вещи, от которых тебе стоит держаться подальше?
Стел поджал губы и вылупился, будто ему прищемили хвост. Разве что подбородок не затрясся – в гневе у Грета всегда подрагивал подбородок.
– А что же ты, умный и уже не мальчик, не держишься от них подальше? – с каждым словом Стел все больше повышал голос.
Какой же наглец. Баба вздорная, а не мужик! Может, и к лучшему, что Грет до этого не дожил.
– Суди себя, а не других – и тогда у тебя появится шанс стать человеком, – Рокот плюнул в землю, хотя, конечно, хотелось плюнуть в лицо.
– Так ты считаешь себя – че-ло-ве-ком?! – Стел уже откровенно орал.
– Да, – едва слышно ответил Рокот. – Я считаю себя человеком, который знает слово «долг».
– Разрушать, лгать, убивать – долг?!
– Сколько веры и страсти в голосе! – Рокот шагнул вперед и поднял лампу – Стел тут же принялся плести вокруг себя щит. Трус. Этот сопляк ревел, что ли? Нос красный, глаза блестят… – Сколько веры и страсти! Но где твоя вера, когда ты идешь против родины и против Сарима? Где твоя вера? Ты пришел сюда, чтобы учить и просвещать. Кого и чему ты научил? Ты только и делаешь, что сомневаешься, ноешь, носишься со своей кралей и ставишь мне условия. Жалеешь чужое племя, а что ты сделал для своего? Тебе не нравятся города? Не нравится школа Мерга? Не нравится правление Ериха? А что ты сделал для своей родины и для своего бога? Что сделал ты?
С каждым словом Стел все старательней прятал взгляд и бледнел – боялся! Боялся смотреть правде в глаза.
– Сарим не может желать, чтобы люди питались другими людьми! – выкрикнул он в отчаянии.
Бедный мальчик. Нашел кого обвинять и у кого искать правды. У бога.
«И это все, что тебя смущает?» – хотел бы спросить у него Рокот, веди они задушевную беседу, но не за ответами к нему пришел Стел. Да и не принял бы он ответов: слишком много еще идеалов не порушено в его голове.
– Так ты и не за этим сюда пришел, – Рокот улыбнулся так, что Стел вздрогнул. – Ты пришел строить храмы. Храмы! Ты пришел нести свет. А что несешь ты?
Стел зажмурился. Не хочет слышать. Боится ошибиться. Но бояться-то уже поздно, выбор сделан.
Вдруг щенок метнулся к воде – Рокот кинулся следом, но не успел: с размаху Стел забросил ключ на середину реки.
Короткий всплеск.
Тишина.
Тварь!
– Ты что творишь?! – заорал Рокот.
Он лично отвечает перед Мергом за эти ключи. И не просто лично – он отвечает за них семьей. Никому потом не докажешь, что ключи были доверены Слассену для опытов, без которых поход был обречен. Впрочем, как оказалось, поход был в любом случае обречен: Ерих и Мерг слишком поторопились, то ли побоялись провести испытания дома, то ли были другие причины – теперь уже неважно. Рокот не смог уберечь Приют от пожара и Нижнюю Туру от бойни. Если уж искать виноватых… Но это последнее дело – искать виноватых.
– Эти храмы вовсе не для спасения душ! – Стел бросился на него, но Рокот отступил в сторону и прошептал:
– Ты считаешь себя умнее сильных мира сего?
– Я всего лишь думаю своей головой! – Стел развернулся, разъяренно раздувая ноздри.
Рокот повыше поднял лампу и шагнул на мальчишку:
– А если твоя голова недостаточно умна? Не подумал об этом? Что тогда?
– Не нужно быть великим ученым, чтобы понимать, что такое «хорошо» и что такое «плохо», – прорычал щенок.
– Раз ты разбираешься в «хорошо» и «плохо», так скажи мне, как называется то, что сейчас делаешь ты? Ну же! Произнеси это вслух! Давай! – теперь Рокот в открытую кричал.
– Предательство, – тихо и ясно проговорил Стел.
– Громче!
– Предательство! – изо всех сил заорал он.
– Ты – сын достойного человека, если не сказать великого, – вновь сплюнул под ноги Рокот. – Но что ты такое? Что ты такое?!
– Я сын своего отца, каким бы ни был он и каким бы ни был я, – спокойно ответил Стел. Взгляд потух, опустел, будто что-то вырвалось из груди с криком. Теперь уж точно выбор сделан. – Я не отказываюсь от своего рода и своего мира. Но я не пойду против себя.
«Гордыня. Это ваше семейное проклятие. Вот и пей эту чашу до дна, не морщись».
– Ты готов пойти против всего и всех – только не против себя, – в тон ему спокойно ответил Рокот. – Кем ты себя возомнил?
– А кем возомнил себя ты, что решаешь судьбы целых народов? Кто дал тебе право
