– Осферт убежден, что ты на самом деле не станешь убивать моего сына, – раздался за спиной голос.
Я обернулся и увидел темную тень на фоне дюны. Ингульфрид. Я молчал.
– Он сказал, что ты на самом деле добрый человек.
На это я рассмеялся.
– Я оставил больше вдов и сирот, чем многие мужчины, – возразил я. – Где же тут доброта?
– Осферт сказал, что ты достойный, честный и… – тут пленница замялась, – и твердолобый.
– Твердолобый – это точно.
– И еще, что теперь ты растерян. – Она говорила тихо, и в голосе ее совсем не угадывалось прежних гнева и вызова.
– Растерян?
– Ты не знаешь, куда идти и что делать.
Я улыбнулся – Ингульфрид угадала. Потом посмотрел, как она осторожно ступает по пляжу.
– Я не знаю, куда идти, – признал я.
Женщина подошла к кострищу, присела на корточки и протянула ладони к тлеющим углям.
– Я так жила последние пятнадцать лет, – промолвила она с горечью.
– Значит, твой муж глупец.
Ингульфрид покачала головой:
– Ты без конца твердишь об этом, но на самом деле он умный человек, и ты оказал ему услугу.
– Забрав тебя?
– Убив лорда Эльфрика. – Данка смотрела, как догорают поленья, как вспыхивают и снова гаснут последние язычки пламени. – Теперь мой супруг волен делать то, что ему хочется.
– И чего ему хочется?
– Жить без опаски в Беббанбурге, – ответила Ингульфрид. – Не засыпать каждую ночь, гадая, где сейчас ты. А чего хочется ему в данный миг? Думаю, вернуть сына. При всех своих изъянах, он души не чает в Утреде.
Так вот почему она заговорила со мной без обиды и печали. Хочет попросить за сына. Я сидел по другую сторону костра и подталкивал ногой обгорелые поленья, чтобы дать разгореться слабому пламени.
– Ему не видать покоя в Беббанбурге, пока Кнут Ранулфсон и Зигурд Торрсон живы, – сказал я. – Им тоже нужен Беббанбург, и однажды они попробуют его захватить.
– Но священник мужа твердит, что Нортумбрии предначертано стать христианской, – произнесла Ингульфрид. – Значит, даны будут повержены. Такова воля христианского Бога.
– Ты христианка?
– Говорят, что так, но я не уверена. Супруг настоял, чтобы меня крестили, и поп сунул меня в бочку и окунул с головой. Муж смеялся, когда смотрел на это. Потом еще и заставили поцеловать руку святого Освальда. Она была сухая и желтая.
Святой Освальд. А я и позабыл о новых волнениях, что возникли из-за убитого мной аббата. Святой Освальд. В стародавние времена он был королем Нортумбрии. Освальд жил в Беббанбурге и правил всем севером, пока не вступил в войну с Мерсией и не был разбит языческим королем. Пригвожденный Бог не помог ему в тот день, и тело короля порубили на куски. Но поскольку он был не просто королем, но и святым, люди собрали расчлененные останки и сохранили их. Я знал, что левая рука святого хранилась у Эльфрика, а отсеченную голову Освальда сам давным-давно сопровождал через горы севера.
– Священники болтают, что если собрать тело Освальда, то всеми саксонскими землями будет править один господин, – сказала Ингульфрид. – Один король.
– Попы вечно несут чушь.
– Этельред Мерсийский просил у Эльфрика руку, – продолжала женщина, не обратив внимания на мои слова.
Тут я заинтересовался и поднял взгляд на освещенное костром лицо:
– И что сказал Эльфрик?
– Что обменяет руку на твой труп.
– Правда?
– Правда.
Я расхохотался, но потом смолк и призадумался. Этельред захотел собрать мощи Освальда? Движет ли им властолюбие? Решил стать королем всех саксов? Неужели верит в поповский бред про то, что владелец останков святого Освальда будет непобедим в битве? Легенда гласила, что бо́льшую часть тела Освальда привезли в один монастырь в Мерсии. Монахи отказались принять реликвию, потому как Освальд был врагом их королевства. Но ночью, когда мощи лежали перед монастырскими воротами, с небес спустился яркий луч и осветил их. Этот столп света убедил монахов принять святого. Потом монастырь захватили даны и включили его в Нортумбрию. А теперь Этельред хочет заполучить иссохшего покойника? Правь я той областью Нортумбрии, давно выкопал бы труп, сжег и развеял пепел по ветру. Но допустим, что Этельред верит, будто тело до сих пор покоится в могиле. Однако чтобы истребовать останки святого, ему придется воевать против лордов Нортумбрии. Он собирается напасть на Кнута? Сначала Восточная Англия, потом Нортумбрия? Безумие.
– Думаешь, Этельред хочет вторгнуться в Нортумбрию? – спросил я у пленницы.
– Он мечтает стать королем Мерсии, – пробормотала Ингульфрид.
Он всегда этого хотел, только не решался бросить вызов Альфреду. Но последний мертв уже много лет, и правит Эдуард. Этельред дрожал перед Альфредом, и я догадывался, как надоело ему терпеть власть молодого Эдуарда. Этельред стареет, как и я, и думает о своей славе. Ему хочется, чтобы о нем вспоминали не как о вассале Уэссекса, а как о короле Мерсии, тем более если этот король прибавит к владениям своего государства земли Восточной Англии. И с чего останавливаться на этом? Почему не вторгнуться в Нортумбрию и не стать повелителем всех северных саксов? А влив в свое войско танов Восточной Англии, Этельред окрепнет достаточно, чтобы бросить вызов Кнуту. Обладание останками святого Освальда убедит северных христиан, что распятый Бог на стороне Этельреда, и эти христиане вполне могут восстать против властителей-данов. Этельреда запомнят как короля, который возвратил Мерсии могущество, возможно, даже как объединителя всех саксонских государств. Он готов поджечь всю Британию, чтобы вписать свое имя в хроники.
И главное препятствие на пути этих стремлений – Кнут Ранулфсон, Кнут Длинный Меч, обладатель Ледяной Злости. Жена и дети Кнута похищены и, вероятно, стали заложниками. Я поинтересовался у Ингульфрид, не слыхала ли та про захват.
– Слышала, конечно. – Она кивнула. – Про это вся Британия знает. – Пленница помолчала немного. – Лорд Эльфрик думал, что это ты их взял.
– Тот, кто это сделал, хотел свалить вину на меня. Отряд ехал под моим знаменем, но я тут ни при чем.
Данка смотрела на робкое пламя.
– Твой кузен
