– Хороший город, – размышлял Орлиг. – Там есть горячие источники. Я был там года два назад и сидел в воде. Снимает боль.
Я заплатил за гостеприимство золотом. Дед сказал, что его сын с двадцатью тремя людьми на службе у Кнута. Я пожелал им вернуться с победой и распрощался.
– Я умер, – сообщил я Финану.
– Неужели?
Я передал ему болтовню старика, и друг хохотал до слез. Ту ночь мы провели в Сестерфельде – деревне, о которой я никогда не слышал и которую, скорее всего, никогда больше не увижу. Но местечко было довольно славное, с добрыми пахотными полями, обступающими селение, которое, в свою очередь, выросло вокруг римских строений. Последние, разумеется, давным-давно пришли в упадок. Величественный дом с колоннами, бывший, как я предполагаю, храмом римских богов, превратился в загон для скота. Там нашлась упавшая статуя мужчины с крючковатым носом, завернутого в простыню и с венком из листьев на коротко стриженной голове. Статую явно использовали в качестве точильного камня, поскольку на ней остались глубокие прорезы от клинков.
– Жаль, что не мраморная, – сказал Финан, пнув статую.
– Будь она из мрамора, не лежала бы тут, – заметил я.
Иногда крестьяне находили римские мраморные статуи, и это считалось большой удачей, потому как после пережигания в печи из мрамора получали известь. Статуя из простого камня не стоила ни гроша. Я посмотрел на крючковатый нос скульптуры и спросил у Финана:
– Это их бог, что ли?
– Римляне были христианами, – ответил вместо него мой сын.
– Некоторые христианами, – поправил его ирландец. – Но мне сдается, что другие почитали орлов.
– Орлов?
– Думается, что так. – Он посмотрел на фронтон теперешнего загона для скота, искусно украшенный изображениями полунагих дев, убегающих по лесу от мужчины с козлиными ногами. – А может, поклонялись козлам?
– Или сиськам, – брякнул сын, любуясь проворными девицами.
– Хотел бы я иметь такую религию, – проворчал я.
К нам подошел Мереваль и тоже засмотрелся на фронтон. Лепнина была хорошо различима, потому как солнце опустилось низко и тени стали густыми и резкими.
– Когда отвоюем эту землю, – заявил он, – мы все это сровняем с землей.
– Почему? – удивился я.
– Потому что священникам это не понравится. – Мерсиец кивнул на длинноногих девушек. – Они прикажут уничтожить эти изображения. Разве они не языческие?
– Думаю, мне понравилось бы быть римлянином, – проговорил я, задрав голову.
Собеседники рассмеялись, но на меня напала грусть. Остатки Рима всегда печалят меня, просто потому, что они доказательство нашего неизбежного сползания во тьму. Некогда свет играл на этом резном великолепии, а теперь мы копошимся в грязи. Wyrd bið ful āræd – от судьбы не уйти.
Закупив масла, овсяных лепешек, сыра и бобов, мы провели ночь под обнаженными девицами в пустующем загоне для скота, а на следующее утро поскакали дальше на запад. Ветер усилился, снова пошел дождь, а ближе к полудню мы попали в настоящую бурю. Земля раскисла, дорога превратилась в реку. Молнии полыхали на севере, на небе рокотал гром. Я вскинул голову навстречу ветру и дождю и подумал, что Тор здесь. Я молился ему. Сказал, что принесу в жертву лучшее из своих животных, что останусь верен ему и он обязан мне помочь. Но я знал: Кнут молится о том же самом, что и его друг Зигурд Торрсон, а боги, как я опасался, охотнее поддержат данов, поскольку среди них больше их почитателей.
Ливень усилился, вой ветра перешел в рев, некоторые из лошадей испугались гнева молота Тора, поэтому нам пришлось укрыться под гнущимися под напором бури ветвями дубравы. Едва ли это стоило называть укрытием, поскольку дождь проникал сквозь листву и лил не переставая. Воины подводили коней, а тем временем мы с Финаном укрылись среди колючих кустов на западной опушке лесочка.
– Не упомню такого лета, – проворчал ирландец.
– Зима будет суровой.
– Помоги нам Господь, – произнес он угрюмо и перекрестился. – Так что мы делаем?
– Едем в Буккестан.
– Чтобы повидать колдунью?
Я тряхнул головой и сразу пожалел об этом, потому что от движения дождевая вода струйками потекла мне за шиворот.
– Ну разве что ее внучку, – с улыбкой ответил я. – Кнут утверждает, что колдунья еще жива, но она должна быть старой, как само время.
Ее звали Эльфаделль, она считалась самой могущественной из аглэквиф – колдуний – в Британии. Я посещал ее, и пил ее снадобье, и видел сны, предрекавшие будущее. Семь королей погибнут, сказала чародейка, семь королей умрут в одной великой битве.
– Чтобы повидать ее внучку? – переспросил Финан. – Это ту, которая глухонемая?
– И одновременно самое прекрасное создание из всех, что мне приходилось встречать. – Я грустно вздохнул.
Ирландец улыбнулся.
– Так раз мы не собираемся навестить это создание, то зачем идем туда? – осведомился он после недолгого молчания.
– Потому что Буккестан расположен на пути в Сестер.
– Только поэтому?
Я покачал головой:
– Кнут сказал, что его жену и сына захватили по пути в Буккестан. А вчерашний старикан обмолвился, что у Кнута есть там дом, очень красивый.
– И что?
– А то, что десять лет назад никакой усадьбы там не было. Она появилась недавно.
– Насколько помнится, в Буккестане нет стен.
Мне было понятно, к чему клонит мой друг. Я высказал мнение, что новая усадьба важна для Кнута, а Финан предположил, что усадьба не защищена и потому не так ценна, как я думаю.
– Десять лет назад стен не было, – согласился я. – Но сейчас могут быть.
– Думаешь, его жена там?
– Не знаю. Может быть.
Ирландец нахмурился, потом поморщился, когда порыв ветра швырнул нам в лицо заряд дождя.
– Может?
– Нам известно, что Кнут отправился в Сестер, – пояснил я. – Она, вероятно, поехала тоже, но едва ли уплыла вместе с ним. Их дети слишком маленькие. Маленьких детей на войну не берут, поэтому та женщина или все еще в Сестере, или Кнут услал ее куда-нибудь подальше от Мерсии.
– Это может быть где угодно.
– Я блуждаю во тьме, – признался я.
– Но тебе всегда везло.
– Иногда везло, – возразил я и подумал о колесе судьбы.
Тор громыхал в небе, а резкий ветер бил в лицо. Дурные предзнаменования.
– Иногда, – повторил я.
Мы переждали до конца дождя, потом поскакали дальше.
Блуждая во тьме.
* * *В Буккестан мы прибыли на следующий день. Из страха быть узнанным, я не решился в него въезжать, поэтому отрядил в долину, где приютился между холмов маленький городок, Ролло, Элдгрима и Кеттила, своих трех данов. Я заметил, что Кнут обнес Буккестан частоколом, хотя назвать тот устрашающим не поворачивался язык – просто стена с человеческий рост, пригодная скорее для загона скота, чем для обороны от врагов.
Дождь все сыпал. Тучи нависали низко, почва отсырела, капало непрестанно, но ветер поутих. Я привел всадников к лесу близ пещеры, в которой колдунья творила свои заклятья, потом вместе с сыном, Финаном и Меревалем поднялся на высокий утес из известняка, испещренный выходами родников. Скалу прорезала густо поросшая мхом
