– Кнуту того и надо, чтобы Этельред торчал в Восточной Англии, – убеждал я. – Так зачем делать то, что хочется Кнуту? Он желает, чтобы Этельред пришел к нему, а сам станет поджидать его на холме или на берегу реки, и Этельреду придется идти в бой, взбираясь наверх или переправляясь через глубокую воду. И к концу дня Этельред будет мертв, а Кнут выварит из его черепа кубок. К этому ты стремишься?
– Господин! – возмутился Мереваль.
– Мы должны заставить Кнута делать то, что хотим мы, – продолжил я. – Поэтому наш путь лежит в Сестер.
И мы поскакали в Сестер. Местность была странно пустынной. Крестьяне собирали жатву в полях, коровы бродили по пастбищам, встречались пастухи и лесорубы, но воины исчезли. Никто не охотился с соколами, никто не упражнялся в выездке или построении «стены щитов» – все, кто носил оружие, ушли на юг. Дома остались под защитой стариков и увечных. Нас должны были остановить раз сто за время путешествия, но по этим дорогам прошли бесчисленные отряды, и народ счел нас еще одной шайкой, уповающей на щедрость ярла Кнута.
Следуя римской дорогой, мы покинули горы. Поля по обе стороны усеивали отпечатки копыт, все следы вели на запад. Мильные столбы отсчитывали расстояние до Девы, ибо так римляне называли Сестер. Я знал тамошние места, так же как Финан и Мереваль, да и большинство наших людей побывало к югу от города, в полях и лесах на южном берегу реки Ди, когда наблюдали за данами на укреплениях Сестера. Город защищали стены и река, и, если бы мы собирались напасть с этого направления, нам пришлось бы пересечь римский мост, ведущий к южным городским воротам. Но теперь мы ехали с востока, и дорога шла по северному берегу Ди. Наш путь лежал через пустоши, на которых редкие деревья клонились под напором западного ветра. Я ощущал дыхание моря. Дождь перестал, по небу стремительно неслись облака, отбрасывавшие тень на низину, расстилавшуюся перед нами. Излучины реки оживляли местность, которая за пустошами становилась болотистой, а где-то на горизонте в туманной дымке лежало море.
Я скакал впереди вместе с Финаном, Меревалем и сыном. Мы уклонились влево, к купе деревьев на вершине небольшого холма, откуда открывался Сестер. От укрытых за стенами соломенных крыш поднимался дымок. Некоторые кровли были черепичные, иные дома возвышались над другими, а камень могучих стен отсвечивал золотом в проблесках солнечного света. Укрепления города производили впечатление. Спереди он был обнесен рвом, заполненным водой из реки. За рвом возвышался земляной вал, увенчанный каменными стенами. Кое-где камень осыпался, и бреши были заделаны бревнами. Стены стыковались каменными башнями, а над воротами возвышались башни из дерева. Их было четыре, посередине каждой из длинных стен, но мы достаточно долго наблюдали за Сестером и знали, что двое ворот никогда не используются. Северные и южные обычно кишели путниками, но никто из нас не видел пеших или конных, проходящих через восточные и западные. Потому я и сделал вывод, что они замурованы. Сразу за стенами располагалась каменная арена, на которой римляне проводили бои и травли, но теперь под выщербленными арками пасся скот. Ниже моста по течению стояли четыре корабля – всего четыре, но перед отплытием Кнута их наверняка было две или три сотни. Те корабли на веслах прошли по излучинам реки, мимо диких морских птиц устья Ди, и выгребли в море. Но куда потом?
– Вот это бург! – восхищенно воскликнул Финан. – Чертовски трудно брать такое местечко!
– Этельреду следовало взять его лет десять назад, – буркнул я.
– Этельред не способен поймать даже блоху, тяпнувшую его за яйца, – презрительно хмыкнул Финан.
Мереваль прокашлялся в слабой попытке возразить против оскорбления, нанесенного его повелителю.
На надвратной башне в южной стене реял стяг. Мы были слишком далеко, чтобы разглядеть изображение на ткани, но я и так знал. Там герб Кнута – секира и разрубленный крест. И этот флаг находится на южных укреплениях, обращенных к землям саксов, – оттуда гарнизон ожидает атаки.
– Сколько воинов видишь? – спросил я у Финана, глаза которого были поострее моих.
– Негусто, – ответил ирландец.
– Кнут сказал, что гарнизон насчитывает полторы сотни человек, – припомнил я наш разговор в Тэмворпиге. – Врал, конечно.
– Полутора сотен для охраны вполне достаточно, – возразил Финан.
Сто пятьдесят воинов не смогли бы отразить одновременный решительный штурм двух или более стен, но этого за глаза хватало для того, чтобы остановить атаку через длинный мост, ведущий к южным воротам. При угрозе войны гарнизон следовало усилить. Король Альфред, всегда скрупулезный в подсчетах, требовал, чтобы на каждый пролет стены бурга приходилось самое меньшее четыре человека. Пролет насчитывал около шести шагов. Я прикинул длину стен Сестера и пришел к выводу, что для их обороны против решительного приступа необходимо не меньше тысячи человек. Но с какой стати ожидать такого приступа? Этельред никогда ничего не предпринимал, тем более сейчас он был далеко. Кнут буйствовал где-то и нуждался в каждом, кто способен носить оружие, чтобы выиграть предстоящую битву. Сестер, как я подозревал, был защищен очень слабо.
– Мы просто въедем в город, – решил я.
– Въедем? – Голос Мереваля прозвучал удивленно.
– Они не ожидают нападения, – пояснил я. – И сомневаюсь, что тут осталось даже сотни полторы воинов. Человек восемьдесят от силы.
Восемь десятков вполне могли остановить нас, полезь мы на стены, хотя без лестниц такая затея была немыслима. Но станут ли нас задерживать, если мы мирно поедем по дороге? Чем мы отличаемся от прочих отрядов, спешащих на призыв Кнута?
– А почему восемьдесят? – заинтересовался сын.
– Понятия не имею, – бросил я. – Первое число, которое пришло в голову. Там может быть полтыщи воинов.
– И мы просто возьмем и въедем в город? – уточнил Финан.
– У тебя есть план получше?
Ирландец помотал головой и усмехнулся.
– Прямо как в Беббанбурге, – напомнил он. – Просто въедем, и все.
– И будем уповать на более удачное завершение, – мрачно добавил я.
Так мы и поступили – просто въехали в город.
* * *Ведущая к северным воротам дорога была вымощена широкими деревянными плашками, бо́льшая часть которых потрескалась или покосилась. По обочинам густо росла трава, удобренная сотнями лошадей. По обе стороны размещались богатые фермы, где рабы жали серпами высокую рожь и побитый дождями ячмень. Дома были сложены из камня, хотя все залатаны обмазанными глиной плетнями и, как обычно, перекрыты соломой. Дома, как и город, остались от римлян.
– Хотелось бы мне побывать в Риме, – пробормотал я.
– Король Альфред был, – заметил Мереваль.
– Дважды. Он мне рассказывал, – отозвался я. – И видел только развалины. Огромные развалины.
– Говорят, Рим был сделан из золота. – В голосе Мереваля прорезалась мечтательность.
– Город из золота на реке из серебра, – кивнул я. – Как только
