Она извинилась перед медсестрами и медленно пошла по комнате, вглядываясь в каждого раненого.
Когда Вероника увидела его, ее ноги задрожали так, что пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы не упасть. Если после Дюнкерка он был худым, то теперь напоминал скелет. Морщинки от смеха вокруг его рта и глаз казались серыми по сравнению с темным оттенком кожи. Даже его волосы стали другими: местами с проседью, кое-где выбритыми, чтобы раны лучше заживали. Только его руки с изящными пальцами выглядели как когда-то. И все же она узнала его. Она узнала в нем избранника своего сердца. Он был рожден для нее. Послан ей. Спасен ради нее.
Вероника смотрела на него, сжав руки. Он открыл глаза и долго разглядывал ее, не произнося ни слова.
Она сказала очень тихо:
– Valéry, est-ce que tu me reconnais?[84]
Какое-то мгновение он не отвечал, но когда медсестры подошли, готовые вмешаться, у него дрогнул в улыбке уголок рта. Его голос был хриплым, но она вспомнила его глубокий тембр и замедленную речь.
– Bien sûr, – ответил он. – Bien sûr. Tu es Véronique. La belle dame de Sweetbriar[85].
* * *Убедить американцев передать Валери Ширака на попечение Вероники Пэкстон оказалось удивительно легко. Для этого ей не понадобилась магия. Она подозревала, что офицер, ответственный за госпиталь, был рад, что его бремя полегчало хотя бы на одного человека.
Валери, тяжело опираясь на трость, с трудом преодолел небольшое расстояние от двери госпиталя до такси, которое прибыло, чтобы отвезти их на вокзал Нанси. Сев рядом, Вероника почувствовала, как он дрожит. Ей хотелось взять его за руку, поддержать, но он уже дал понять, что не позволит этого.
– Я справлюсь, – повторял он, когда она пыталась помочь ему спуститься по лестнице, или подавала трость, если она выскальзывала из его руки, или собиралась поднести небольшой мешочек с вещами, которые собрали для него медсестры.
Она решила, что Валери уснул, но спустя несколько минут тряски по разбитой дороге он сказал:
– Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, Вероника.
– Не пожалею.
Она погладила его по руке. Его правая рука, фактически вся правая сторона, осталась относительно невредимой. А вот левая, которую зацепило взорвавшейся гранатой, была вся в ранах.
– Разве я могу пожалеть о том, что нашла тебя, Валери? Мне это кажется чудом!
Вероника никогда бы не призналась в том, что в глубине души терзалась сомнениями, которые подрывали ее веру в себя и в будущее. Она боялась, что он, возможно, никогда не восстановится. Беспокоилась, что Ханичерч, Кук и остальные в Свитбрайаре могут не принять его. Она не знала, что может потребоваться для лечения человека, который никогда не сможет видеть левым глазом, чья левая рука и левая нога были разорваны чуть ли не в клочья, а сердце и рассудок потрясены ужасами, свидетелем которых он стал.
Было чудом, что у него еще осталась воля к жизни.
Было столько всего, чего она не знала о Валери Шираке. Она не знала его происхождения. Она понятия не имела, не ждала ли его где-то девушка. Она не знала, где он учился или был ли у него какой-то капитал.
Такси неслось по сельской местности, где живые изгороди то и дело сменялись полями, некогда зелеными и пышными, а теперь перепаханными танками, грузовиками и ногами солдат Третьей армии США. Летнее солнце заливало светом пастбища, которые в этом году, а возможно, и в следующем, останутся пустыми. Страна была в ранах, как и мужчина, который сидел рядом с ней.
Вероника прижала руку к груди и через платье нащупала мешочек с талисманом. Оттуда ей в руку хлынуло тепло, и она облегченно вздохнула.
– Ты носишь амулет? – спросил Валери, не поворачивая головы.
– Что? – переспросила Вероника и замерла. Она никогда не слышала слова, которое он произнес, amulette, но поняла его и испугалась. – Что ты имеешь в виду?
Уголок его рта, на котором не было бинтов, изогнулся в давно знакомой очаровательной манере, которую она помнила. В это мгновение Валери снова стал молодым офицером, каким был, когда она полюбила его.
– Вероника, – пробормотал он. – Ты знаешь, что я из Бретани. Мой народ – бродяги. Gitans.
Это слово Вероника знала. «Gitans» означало «цыгане». Она смотрела на Валери и пыталась догадаться, о чем он говорит. Спросить она не осмеливалась.
Он закрыл глаза, словно разговор утомил его. Опасаясь за него, за себя, осознавая, что таксист слушает их разговор, Вероника повернулась к окну, разглядывая дорогу, ведущую на станцию. Они проехали мимо разрушенного бомбой дома, от которого остались дымоход и часть крыши, хотя в нескольких метрах стоял неповрежденный сарай. Наконец показалась каменная церковь, а затем и деревня с множеством домов разной степени разрушения.
Как много времени займет восстановление страны? А ее собственного края? Вероника планировала восстановить Хоум-фарм, сделать ее такой, какой она была для Яго и для них с Томасом, но этот план приходилось отложить до тех пор, пока не удастся достать стройматериалы.
Она вздрогнула, преисполненная отвращения к войне и к тем, кто ее вел.
Валери пошевелился и открыл глаза:
– С тобой все в порядке, Вероника?
– Я до смерти устала, – ответила она и лишь спустя мгновение поняла, что говорит по-английски.
– Non, ma chérie, – сказал он. Он нашел ее руку и сжал. – Мы живы, – медленно произнес он по-английски, – и должны быть рады этому.
Она вздохнула и пожала его руку в ответ:
– Да, я знаю.
– Мы еще поговорим об этом, – сказал он, отпустил ее руку и снова закрыл глаза.
Вероника повернула голову и взглянула на него. Разумеется, она видела Валери в больнице, но не так близко. Теперь, когда его лицо было всего лишь в нескольких дюймах от нее, она принялась искать в нем черты мужчины, которого знала. Будет ли она снова любить его? Будет ли он любить ее? Она не могла этого предсказать.
Они больше не были полными идеализма юными влюбленными. Они были достаточно молоды, но травмированы войной и случившимися трагедиями. А вдруг они не сумеют вновь разжечь романтические чувства?
Это не меняло намерений Вероники. Она заставит его вернуться к жизни, насколько ей это под силу. Свитбрайар станет его домом, если он этого захочет. Если романтическая любовь, которую она помнила, умерла, возможно, так суждено.
Вероника снова коснулась своего шелкового мешочка и почувствовала там кольцо – в гнездышке из трав, соли и шелка. Может быть, следует вернуть его? Возможно, молодого человека, который его дарил, и молодой женщины, которая его приняла, больше не существует.
12
Путешествие в Англию забрало последние силы Валери. Когда они добрались до Саутгемптона, Вероника тотчас же отправила его в больницу, где он оставался несколько дней, пока врачи не решили, что он достаточно окреп для поездки на поезде в