– Ничто, – буркнул в ответ царский кравчий, – когда ляхов только выгнали, бывало, бояре и дворяне, на собор приехавшие, у посадских гостили. Вот приедет Катарина Карловна, и определим Алену на службу. В эти… как их… камер-фрау, вот.
– В камер-фрау замужние женки служат, – поправил его Корнилий, – а твоей сестре по чину во фрейлины, те девицы.
– Хрен редьки не слаще! – отвечал ему кравчий, поднимая стопку. – Давайте выпьем, да мне в кремль пора.
Собравшиеся дружно выпили и, немного закусив, стали расходиться.
– Федя, а ты чего меня искал? – спросил сотник Панина, когда они вышли.
– Да я это… – забормотал парень, начисто забывший, по какой надобности ему был нужен Михальский.
– Феденька… – протянул участливо Корнилий, – я тебя как брата люблю, а потому добром прошу: не смотри так на боярышню Вельяминову. Не будет с того добра!
– Да я понимаю, что ей не ровня… – вздохнул парень.
– Нет, братец, ни черта ты не понимаешь! Ты даже себе представить не можешь, насколько не ровня. И поверь мне, нет никакой разницы, приедет Катарина Карловна или нет, – продолжал немного захмелевший сотник.
– Это почему? – удивился ничего не понявший из этих слов Федор.
– А потому! – спохватился, что сболтнул лишнего, Корнилий. – Просто судьба такая.
Федька понял, что ничего больше не добьется, и какое-то время молчал. Потом, набравшись духу, спросил:
– Корнилий, а кто там на картинке, с государем?
– Какой картинке? Ах, на том лубке… а ты присмотрись внимательнее. Может, и признаешь.
На другой день Федька вместе с прочими ратниками надзирал за порядком на кулачных боях, проходивших на льду Москвы-реки. Дома боярскому сыну приходилось участвовать в таких забавах, но, оказавшись в столице, он был поражен их размахом. Казалось, на игрища пришел народ со всего города. Одни – показать удаль молодецкую, другие – посмотреть на них. Отдельно на берегу встали возки государя и больших бояр, приехавших потешиться забавой. Панин видел, что государю вынесли большое кресло и застелили его богатой шубой. Когда царь сел, вокруг него стеною стали рынды, только не с серебряными топориками, как на приемах, а с обнаженными саблями. Следом теснились бояре, но близко к государю не пускали никого. Отдельно стоял возок свейского посла, также приехавшего полюбопытствовать.
По знаку государя игрища начались. Сначала бойцы показывали свою удаль в поединках один на один. Разбившись на пары, они вставали друг против друга и награждали соперника кулачными ударами, пока один из них не падал. Каждую победу зрители отмечали громкими приветственными криками и радостным улюлюканьем. Царь внимательно следил за бойцами, иной раз хлопая в ладоши, показывая, что бой ему по нраву, а иной раз посылая особенно угодившему в награду чашу вина. Вскоре из числа бойцов выдвинулся один, в богатой красной рубашке, побивавший одного за другим всех отважившихся бросить ему вызов. Присмотревшись, Федька с удивлением узнал в нем Бориса Салтыкова. Когда желающих помериться с ним силой не осталось, московского дворянина пропустили к государю, где тот наградил его чашей из своих рук и подарил нарочно приготовленные для такого случая бойцовые голицы. Внимательно смотрящему на все происходящее Панину было хорошо видно, как кланяется Салтыков царю и как тот похлопывает его по плечу, говоря что-то одобрительное. Затем должны были сойтись в бою стенка на стенку, но, пока удальцы готовились к схватке, государь повелел устроить новую забаву. Служившие у него иноземцы стали показывать свое искусство владения шпагами. Собравшиеся вокруг русские с усмешкой наблюдали за тем, как царские наемники машут железными вертелами, притоптывая при этом. Некоторые отпускали при этом такие шутки, что впору было епитимию накладывать, но немцы, как видно, не понимали русской речи и лишь улыбались. Наконец один из наиболее разошедшихся зрителей стал делать совсем уж оскорбительные знаки царским солдатам. Тогда командовавший немцами Кароль фон Гершов подошел к шутнику и на довольно сносном русском языке проговорил:
– Языком трепать любой дурак сможет; на, сам попробуй.
Слова иноземца были встречены всеобщим хохотом, и сконфузившийся шутник вышел вперед, подталкиваемый своими товарищами. Ему дали шпагу, и он встал против фон Гершова. Тот взмахнул шпагой и красиво отсалютовал сопернику, на что шутник отвечал поклоном. Потом прозвучало: «Ан гард!»[28] – и поединщики скрестили оружие. Русский был на голову выше немца и гораздо шире в плечах, но Федька, видевший фон Гершова как-то на учении, хорошо знал, что померанец силен и ловок, и если кто может сравниться с Михальским в сабельном бою, так это командир царских драгун. Клинки весело зазвенели друг о друга, пока немец неуловимым движением не выбил шпагу из руки противника. Тот недоуменно посмотрел на улетевшее оружие и неожиданно попросил:
– А можно мне саблю?
Ему, не чинясь, принесли требуемое, и он, взяв ее в руки, неожиданно ловко стал крутить саблю, будто выстраивая вокруг себя стальное кольцо. Собравшиеся вокруг восторженно зашумели, видя его искусство, но померанец, ничуть не смутившись, ждал его, держа шпагу у бедра острием вниз. Спокойно дождавшись, когда противник перестанет тешить зрителей своей ловкостью и перейдет в нападение, он раз за разом отразил его яростные атаки. С недоумением глядя на невозмутимого немца, шутник бросился еще раз, но фон Гершов неожиданно вновь выбил саблю у нападавшего и, скользнув в сторону, упер в его бок затупленное жало своей тренировочной шпаги. Победа была чистой, и зрители, только что подбадривавшие своего товарища криками, разочарованно замолчали. Государь, с интересом наблюдавший за поединком, велел позвать обоих, наградил победителя, поднес его противнику чашу вина и, что-то сказав, похлопал того по плечу, после чего отпустил обоих.
Тем временем кулачные бойцы были готовы к бою стенка на стенку. Внимание зрителей немедленно оборотилось к ним, и после сигнала живые «стенки» сошлись. Некоторое время побоище шло на равных, но вскоре стало видно, что замоскворецкие одолевают своих противников. Увидев это, зрители стали кричать, подбадривая тех, за кого радели, или, что быстрее – на победу которых поставили заклад. Однако победить в сей раз замоскворецким не удалось. Не участвовавший до сей поры в
