– Успеете ещё, – улыбнулась Ириска. И спокойно пообещала: – Они вернутся.
– Обязательно, – подтвердила подошедшая Кутерьма. – Они здорово разозлились.
Со стороны леса послышался хруст веток, а затем низкое рычание.
– Что будем делать? – тонким голосом поинтересовался папа Выдриус, разом растерявший весь свой задор.
– Драться.
– Другие предложения будут?
Но поздно. Снова поздно!
Другие предложения не прозвучали, потому что жмеры вернулись. Примчались из леса – злые, исцарапанные, с горящими глазами, оскаленными пастями, подрагивающими хвостами… Примчались, проломившись сквозь густой орешник, наплевав на осторожность и маскировку. Примчались с одной-единственной целью: убить, растерзать, разорвать тех, кто дважды над ними посмеялся. Примчались, не видя ничего, кроме стоящих посреди поляны Выдриусов и волшебниц. И не обратив внимания на отсутствие гигантского Стрека, который взлетел в тот самый миг, когда Ириска отправила жмеров в увлекательный полёт, завис над поляной, а теперь спланировал и с лёгкостью подхватил могучими лапами одного из хищников.
– Да! – закричала обрадованная Анфиса, увидев, как дрыгается в воздухе перепуганный жмер. – Да!!
Но забыла о втором хищнике, который не собирался останавливаться, несмотря на потерю напарника.
Папа Выдриус выстрелил, но то ли промахнулся, то ли пули не смогли причинить зверю вред. Похмус крепче взялся за оглоблю. Обалдон упёр вилы в землю, надеясь, что страшная тварь сама на них напорется. А Ириска закусила губу, не решаясь и не желая читать смертоносное заклинание. Единственное опасное Волшебство, которое Ашуга согласилась ей рассказать. Несильное заклинание, предназначенное строго для защиты, но способное убить.
Ириска знала, зачем бежит хищник, знала, что он жаждет её крови и крови всех, кто стоял рядом, и знала, что другого выхода у неё нет.
Настало время боя.
«Или я, или он!» – подумала девочка.
Но в тот самый миг, когда жёлтые глаза жмера были в нескольких метрах от них, и все почувствовали отвратительный запах из его пасти. Когда застучали зубами Выдриусы. Перехватило дыхание у старой Кутерьмы, а сама Ириска приготовилась убить… В тот самый момент раздался громкий хруст – мчащийся жмер с размаху врезался мордой в неожиданно появившуюся перед ним клетку и взвыл от боли.
– Что происходит? – изумилась Анфиса.
– Малинка! – радостно закричала Ириска. – Малинка здесь!!
Опомнившийся жмер попытался обежать клетку, но не успел: в долю секунды крепкая ограда окружила его со всех сторон, даже сверху и снизу. Ограда появилась прямо из воздуха – её нарисовала волшебной кисточкой подруга Ириски, фея Двора Утончённых.
Стоящая на краю поляны Малинка прищурилась, проверяя крепость нарисованной клетки, одобрительно кивнула, убедившись, что хищник не сможет вырваться, широко улыбнулась и помахала рукой:
– Ириска! Я всё правильно сделала?
* * *Попадая в Прелесть, каждая девочка становится феей – таков непреложный закон. Не остаётся человеком, не приходит к какому-нибудь малому народцу или к мафтанам, а становится феей. А вот какой именно феей, то есть из какого Двора, зависит исключительно от самой девочки, от её характера, увлечений, мечтаний, от того, какие сны ей снятся и где ей становится по-настоящему хорошо. Случалось так, что девочки, никогда не интересовавшиеся птицами, цветами или рисованием, оказывались во Дворе Изумительных, Ярких или Утончённых и неожиданно понимали, что отыскали место, где по-настоящему счастливы.
Прелесть заглядывала в их души и не ошибалась.
И так получилось, что одна из близких подруг Ириски – Малинка – была феей Двора Утончённых, художниц, рисующих самим Волшебством. Талант этих фей позволял вносить дополнения в мир, наполняя его новыми деталями, и именно так Малинка справилась с ужасным жмером: нарисовала для него клетку. И сразу же подбежала к Непревзойдённой:
– Ириска!
– Малинка!
А дальше прозвучало хором:
– Я так рада!
Они были примерно одного возраста, но совсем не похожи одна на другую: лицо Малинки отличалось нежной округлостью, волосы были каштановыми, а глаза – карими. В отличие от Ириски, которая только-только оказалась в Прелести и ходила в обычной одежде – коротких джинсах и футболке, Малинка выглядела так, как должна выглядеть фея в походе: лёгкие, но прочные шаровары, крепкие сапожки, пояс и удобная кофта с капюшоном. На плече рюкзак, а на широком поясе – обязательная для Утончённых туба с волшебной кисточкой.
– Кто это? – поинтересовалась Малинка, кивнув на бьющегося о прутья клетки зверя. – Я никогда не видела таких чудовищ.
Однако ответить Ириска не успела.
– Смотрите, ещё одна фея! – запищал Пиха. – Другая фея!
– Она победила монстра!
– Не победила, а посадила в клетку!
– Она Утончённая!
– Художница!
– Здорово!
– Утончённая, нарисуй нам футбольный мяч! Тебе что, жалко? Нарисуй! Не будь врединой!
– И найди мою куклу! – Пиха подёргал Малинку за рукав. – Найди мою куклу, слышишь? Она говорящая и всё время куда-то прячется.
Утончённая оторопело оглядела беснующихся пушистиков, после чего изменила вопрос:
– Ириска, откуда здесь ЭТИ чудовища?
– Дай поиграть твою кисточку!
– Ну, дай, что тебе жалко, что ли?
– А где наш футбольный мяч?
– И где моя кукла?
– Ты правда Утончённая? – осведомился папа Выдриус. Малинка машинально кивнула. – Ты нарисуешь нам новый забор? А то жена давно говорит, что нам нужен забор, а у меня всё времени нет и нет…
– Сначала она нарисует футбольный мяч! Она обещала!
– Нет, куклу!
– Нет, мяч!
– Дети, спокойно! – строго произнёс папа Выдриус. – В кои-то веки к нам забрела полезная в хозяйстве фея, а вы хотите растратить её Волшебство на всякую ерунду.
– Я не собираюсь растрачивать Волшебство на ерунду, – твёрдо заявила Малинка.
– Молодец, – одобрительно кивнул папа Выдриус.
– И на забор – тоже.
– А вот это зря…
Неизвестно, чем бы закончилась недовольная тирада папы Выдриуса, если бы на поляну вдруг не упала гигантская тень, не послышался треск крыльев и не опустился бы сверху Стрек, продолжая держать в лапе извивающегося жмера.
– Калявка, – обратился он к Малинке. – Нарисуй вокруг этой зубастой калявки верёвку, а то мне надоело его держать.
– Малинка – это Марли, – улыбнулась Ириска. – Ему тебя представлять не буду, потому что он всё равно всех называет калявками.
Двести, или около того, глаз Стрека укоризненно посмотрели на Непревзойдённую, но та уже привыкла к этой манере и осталась спокойна. И даже спросила:
– Что не так?
– Я подумаю над твоими словами, дерзкая калявка, – пообещал Марли. – Они мне не понравились.
Тем временем Малинка нарисовала стягивающую жмера верёвку, отчего хищник стал походить на закуклившуюся гусеницу, и вежливо спросила:
– Так пойдёт?
– Ты очень хорошая и добрая калявка, – сообщил девочке Стрек и покосился на Ириску. – Не то что некоторые.
– Ты поосторожнее с намёками, – посоветовала Непревзойдённая. – А то мало ли что может прилететь с неба.
– Видишь, какая у тебя подруга? – обратился к Малинке Стрек. И даже вздохнул, показывая, насколько всё ужасно.
Однако взаимопонимания не нашёл.
– Может, дело не в моей подруге, а в тебе? – тут же поинтересовалась Утончённая. – Ириску я давно знаю, а тебя всего пару минут и в общем не в восторге.
Марли тряхнул дредами и отвернулся.
– Они ругаются чуть не до хрипоты, а неуживчивыми вся Прелесть называет нас: милых и отзывчивых Аллигадов, – с иронией произнёс высунувшийся из-под крыла
