– Что мне даст этот атлас? – тихо спросил Портной, но Авадонна прекрасно видел, что у него задрожали пальцы.
– Вы знаете, что вам даст атлас, – спокойно ответил карлик. – Вы можете найти то, что безуспешно ищете с Посвящённым Пэном несколько последних лет. – И тут же усмехнулся: – А можете не найти. – Ещё одна пауза. – Я проверил: хранилище действительно запечатано и не разграблено, даю слово.
Несколько секунд Зиновий пронзительно смотрел Авадонне в глаза, а затем залпом выпил остававшийся в бокале коньяк.
Карлик тонко улыбнулся и продолжил:
– Если вы мне поможете, я передам Кириллу атлас – якобы от вас – и уговорю помочь. То есть вам будет служить лучший из возможных наёмников Отражения.
– Даёте слово?
– Могу поклясться на крови.
– Договорились! – Портной ощерился в улыбке. – Давайте вашу клятву!
Они договорились.
Но сегодня доктор Зольке плохо спал, он понял, точнее, вдруг сообразил: если Татум выживет – у него будут крупные неприятности.
* * *– Заведение рядом? – поинтересовался Кирилл, увидев, что Машина небрежно захлопнул дверь квартиры, даже не проверив, закрылась ли она.
– Придётся пройтись, но недалеко, – ответил рыжий, нажимая на кнопку лифта.
– Насколько недалеко?
– На Хитровку.
– На площадь?
– Под неё.
– В канализацию?
– В Систему.
– Что такое «система»?
– Потерпи несколько этажей и узнаешь.
Через мгновение за решётчатыми стенами шахты появилась кабина лифта, но Ермолай, к некоторому удивлению Кирилла, открывать дверцу не стал, дождался, когда она распахнётся изнутри и черноволосый лифтёр предложит:
– Прошу.
Лишь после этого Покрышкин шагнул в кабину, Амон за ним, лифт лязгнул, как показалось Кириллу – гораздо унылее, чем раньше, и плавно отправился вниз.
При этом и кабина – кстати, совсем не та, в которой он поднимался на последний этаж жёлтого дома, – и служитель в оливковой униформе показались Амону знакомыми. Жест, которым лифтёр предложил войти, тембр голоса…
«Проклятый старый дом!» – вспомнил Кирилл.
– Не сомневался, что мы с вами обязательно встретимся, – улыбнулся лифтёр. – Рад, что в тот раз всё закончилось благополучно.
– Ты теперь здесь?
– Я давно здесь, – сообщил черноволосый. – Нужно только знать, как меня вызывать.
– Ты работаешь в этом доме? – уточнил Кирилл.
– В Отражении. – Лифтёр улыбнулся. – Меня зовут Аристотель и, предвосхищая ваш вопрос: чаевые приветствуются.
– Вымогатель, – пробормотал Машина.
– Просто бизнес, – не согласился лифтёр. – Люди редко замечают и уж тем более – благодарят тех, кто оказывает им небольшие, но очень важные услуги.
– Мелочи нет, – хмыкнул Амон. – Потом переведу на карточку.
– Вот её номер. – Черноволосый сунул в нагрудный карман Кирилла картонный прямоугольник и тут же распахнул дверцу: – Прошу.
И вышедший из лифта Амон удивлённо присвистнул.
Он ожидал увидеть грязный подвал, сырой и тёмный, наполненный кошачьими запахами и подозрительными звуками, а оказался в обширном, выложенном старинным кирпичом помещении со сводчатыми потолками, похожем на холл подземного замка. Здесь царил полумрак, созданный двумя тусклыми фонарями, а по стенам то и дело пробегали тени: Кирилла, Машины и другие, торопящиеся по своим делам, отдыхающие и дерущиеся. Тени тех, кого не было видно.
– Под домом мало кто работает, тут в основном склады, – объяснил Ермолай, поворачивая к широкому коридору. – На Хитровке гораздо веселее, на Солянке вообще дурдом, а в базарный день – дурдом на выезде.
– Здесь мрачно, – поделился ощущениями Кирилл, заметив, что лифт исчез сразу, едва закрылась дверь – как будто его стёрли со стены.
– Здесь Отражение, – напомнил Покрышкин. – В эту тень веками сваливался образ падшего мира и преломлялся в миллионах тёмных от злобы глаз. Здесь рождается то, чего все боятся, а потом выходит на поверхность, чтобы пожрать Свет.
– В Отражении всегда мрачно?
– Дело не столько в Отражении, сколько в городе, – помолчав, рассказал Машина. – Камни городов притягивают энергию Ша, она путается в них, не может выйти, чтобы рассеяться, и воспроизводит саму себя. Города – это власть Ша.
– Какого Ша?
– Темной энергии Ша, которая плодит всё плохое, что тебе известно, и то, о чём ты пока не знаешь. Энергию Ша излучает Проклятая Звезда, ею питаются Древние, которых больше нет, и Первородные, которых зовут грешниками.
– Почему?
– Почему питаются? – хихикнул рыжий.
– Почему питаются, я могу предположить, – пробурчал в ответ Амон. – Почему их так называют?
– Это долгая история, но если не углубляться, то всё выглядит так: Древние называли себя владельцами Земли и утверждали, что Зло было первым во Вселенной, – ответил Ермолай. – Поэтому последователи Древних, тёмные колдуны, так себя и назвали – Первородными. В честь греха.
– Зло лежало в основе мироздания? – изумился Амон.
– Нужно ли напоминать, что это не моё утверждение? – поинтересовался Машина.
– Нет, не нужно, – после паузы ответил Кирилл. И тут же осведомился: – Ты в это веришь?
– Я не хочу в это верить, – поморщился Покрышкин. – Мне неприятно предполагать, что Зло способно что-то породить, тем более – Вселенную.
– Почему?
– Потому что тогда Вселенная обречена.
– А так?
– А так – есть надежда.
За разговором они преодолели коридор и оказались…
– Чёрт, – пробормотал Амон. – Не верю своим глазам.
– Ты просто не помнишь.
– Но всё равно не верю…
Обширный подземный холл у лифта производил впечатление, но место, где они оказались сейчас, поражало воображение. «Подвал» под Хитровской площадью оказался двухэтажным, с широкими коридорами, в которых без труда разъезжались «Газели», и освещался уличными фонарями. Город под городом. И не пустынный – живой, и хоть люди не толкались, как в метро, их было довольно много. Почти все лавки открыты, купцы нахваливают товар, кто-то отдыхает на скамейках, ковыряясь в мобильном телефоне, кто-то спит, приткнувшись к афишной тумбе, кто-то продаёт себя – между витринами лавок виднеются вывески: «Апартаменты», сотрудницы и сотрудники которых демонстрируют себя во всех позах. А из окон второго этажа долетают стоны… Столики трактиров вынесены на «улицу», между ними бродят фокусники и музыканты.
Однако снаружи Машина не задержался, завёл приятеля в трактир «Каторга», оглядел зал – на взгляд Кирилла, тесный, тёмный и прокуренный, – и выбрал дальний столик, по-татарски низенький, с набросанными вокруг подушками.
– Кальян или грибы? – молоденький половой дождался, когда мужчины разуются, и небрежно бросил на столик заляпанную книжечку меню.
Половой был одет в серую тюремную робу, не по росту длинную, и грязные холщовые штаны. И всё. Лицо чумазое, на руках цыпки, ноги босые.
– Не холодно? – осведомился Амон, кивнув на ступни пацана.
– Он не чувствует, – спокойно ответил Ермолай, раскрывая меню. И, не дожидаясь следующего вопроса, пояснил: – Мёртвый.
– Поднятый, – уточнил половой. И показал Амону татуировку на шее: – Ты слепой?
– Я новенький.
– А я – собственность трактира.
Кирилл покосился на спутника, но тот с таким интересом изучал меню, что отвлекать его Амон не рискнул и продолжил расспросы:
– Чем ты отличаешься от просто мёртвого? Тем, что ходишь?
– Тем, что соображаю.
– Те, которые мёртвые мёртвые – совсем идиоты, – добавил Машина. – А мёртвые поднятые вполне разумны. Только ни черта не чувствуют.
– Говорят, если часто поминать чёрта, можно призвать Молоха, – доверительно сообщил половой.
– Не удивлюсь, если он у вас часто бывает, – пробубнил Амон. – В такой-то грязи…
– Не будь привередливым, – улыбнулся Ермолай. – «Каторга» – весьма приличное заведение.
– Никаких тараканов, –
