Наконец я просто прошептал в ночное небо:
— Боже, почему я здесь? Чего Ты ждешь от меня?
Пустельга завозилась в своем спальнике и тихонько вздохнула во сне. Я замер, ожидая, что она сейчас проснется. Но прошла минута, другая — она дышала глубоко и ровно. Я перевел дух.
— Пожалуйста, Господи, все, о чем прошу, — дай мне какой-нибудь знак, чтобы я понимал, что иду по верному пути. И пожалуйста, храни нас всех в безопасности. Аминь.
Следующий день мы посвятили освоению новых трюков. Вскоре выяснилось, что каждый из нас хотел бы попробовать какой-то особый элемент воздушной акробатики. В результате к концу дня мы освоили «горизонтальную восьмерку», а также «обратную петлю». Правда, пока нельзя было сказать, что мы виртуозно исполняли фигуры, но мастерство, как известно, требует времени.
И последним упражнением нашего учебного дня стал полет клином. Каждый из нас попробовал лететь в качестве ведущего, также мы отработали перестроение, чтобы, занимая свое место в цепочке, не налетать на других, выбивая их из строя. За время тренировки произошла пара инцидентов, когда мы действительно были близки к столкновению, и виновницей одного из них стала Пустельга. Она страшно перепугалась, я попытался как можно мягче успокоить ее, хотя момент на самом деле был крайне неприятным. Но Пустельга все продолжала и продолжала извиняться, и от волнения ее акцент сделался еще сильнее. К несчастью, от этого она стала нравиться мне еще больше.
В этот день мы пробыли в воздухе на час дольше обычного. В лагерь Отряд вернулся в приподнятом настроении. Всех охватило необычайное воодушевление.
— Такое впечатление, — сказала Туи, — что мы словно бы вспоминаем уже знакомые вещи, а не учимся всему с нуля.
— Генетическая память? — предположил Ястреб.
— Мне казалось, что для выработки генетической памяти нужны поколения и поколения, — сказала Пустельга, задумчиво наматывая на палец золотистую прядь волос.
Ястреб пожал плечами, но не успел ответить — Сокол запустил в него мячом для трэшбола.
Я был рад, что разговор прекратился. Никто в Отряде, кроме меня, не верил, что произошедшее с нами — не случайность. Продолжая молиться каждый вечер, я старался не требовать конкретных ответов, но лишь терпеливо ждал, когда Бог направит меня в нужную сторону.
Пока же Отряд был полностью сосредоточен на полетах. Все остальное отошло на второй план.
И это стало нашей главной ошибкой.
Глава 20
Мигель. У нас гости
Я понял, насколько сильны мои чувства к Пустельге, однажды увидев, как она помогает Ястребу чистить крылья. На лице Ястреба застыло умиротворенное выражение, он даже слегка жмурился, словно кот на солнце, пока проворные пальцы Пустельги перебирали перья на его больших светло-коричневых крыльях. Когда же настал черед Ястреба взяться за дело, он потратил на крылья Пустельги гораздо больше времени, чем требуется на обычную обработку перьев. И хотя Пустельга беззаботно болтала с Туи, я видел, как румянец разливается по ее щекам и как подрагивают ее веки при каждом прикосновении Ястреба к ее золотистым перьям.
Глупо было отрицать очевидное: Пустельге нравится Ястреб, так же сильно, как она ему.
Сохраняя невозмутимый вид, я продолжал возиться с приготовлением ужина, изо всех сил стараясь вырвать из сердца огненный шар ревности и швырнуть его в маленькую железную печку для пикника. Не знаю, насколько мне это удалось, но, по-моему, в тот вечер вода в котелке закипела гораздо быстрее обычного.
К моему несказанному удивлению, Пустельга вдруг предложила и мне помочь с чисткой перьев. Она была также внимательна и заботлива со мной, как и с Ястребом, прикосновение ее пальцев к моим крыльям наполняло меня трепетом. Но со мной Пустельга управилась в два раза быстрее, чем с Ястребом. Конечно, ведь во мне она видела лишь хорошего друга. И только.
Терзавшая меня боль оказалась куда острее, чем я ожидал. Я ничего не мог поделать с растущим чувством к Пустельге.
К тому же она постоянно находилась рядом. Присоединялась ли Пустельга к одной из команд, когда мы играли в трэшбол, училась ли каллиграфии у Рэйвен, чертя вместе с ней на песке изящные линии, разучивала ли вместе с Туи характерные движения рук в танце «капа хака», просила ли меня вновь и вновь крутить в руках сухой листок, наблюдая, как он то исчезает, то появляется, пока не сообразила, в чем секрет фокуса, — везде и повсюду я то и дело натыкался на нее. Вечное присутствие Пустельги сводило на нет все мои попытки хотя бы на минуту выкинуть ее из головы.
А Ястреб как будто даже и не предпринимал никаких видимых усилий, чтобы привлечь внимание Пустельги или хотя бы лишний раз просто заговорить с ней. В отличие от меня. Я придумывал разные хитрости, чтобы оказаться рядом, он же действовал с дружеской небрежностью. И все же мне нечасто выпадал шанс побыть наедине с Пустельгой, так что иногда в душе начинало закипать раздражение из-за того, что Ястреб почти всегда, словно бы невзначай, оказывался рядом.
Ситуация становилась все более и более мучительной. Я молился, прося Бога о помощи, но мне и самому было ясно, что я должен найти силы, чтобы справиться с собой.
Однажды мы сидели в наступающих сумерках вокруг костра. Пустельга объявила, что намерена прогуляться, для разнообразия воспользовавшись ногами вместо крыльев. Сокол и Туи болтали, дружно радуясь своим успехам в освоении фигур высшего пилотажа, мы с Ястребом и Филином оживленно обсуждали систему жестов, которую разрабатывали для коммуникации во время полета.
Вдруг ни с того ни с сего Сокол вмешался в разговор:
— Эй, Мигель, а ты когда намерен обзавестись новым именем?
От неожиданности я лишился дара речи и не знал, что ответить.
Ястреб же среагировал мгновенно:
— Если не хочет, он не обязан менять имя.
Сокол пожал плечами.
— Ну, согласись, это немного странно — у всех есть имена птиц, а у него нет. — Он взглянул на меня с укоризной. — Ты член Отряда или нет?
— Никаких правил насчет имен, насколько
