Народ зарычал, шатнулся к помосту. Освобожденный от пут и петли, Сиявуш оторопело озирался. Саид плюнул в него и сказал несколько слов по-своему. Сиявуш побелел. В гуле и реве толпы Хотен услышал голос Радко:
– Лезь под мост, мразь, если хочешь жив быти!
Когда Сиявуш исчез, толпа понемногу стихла, и князь Изяслав сумел закончить свою речь.
– А ты, Саид, молись богу своему, ибо казнен будешь. С тебя взята будет вира по закону, а все остальное имущество твое пусть возьмут наследники твои безопасно. Мне бы самому, по обычаю блаженных предков моих, следовало отрубить тебе голову, но я не хочу поганить свой меч кровью презренного изменника. А повесит тебя, – тут великий князь обернулся к Хотену и весело подмигнул ему, – мечник мой заслуженный Сума Мечиславович!
Толстый краснолицый боярин спешился, взобрался по лестнице на помост. Давая Саиду пристойное время для молитвы, принялся расхаживать у того за спиною, расточая народу улыбки, словно бы это он поймал изменников и вообще главный виновник сегодняшнего праздника. Наконец он заставил Саида снова забраться на скамейку, с той же скамейки накинул ему на шею петлю и спрыгнул на помост. Сине-зеленое после побоев лицо персиянина, до того спокойное, внезапно мучительно исказилось.
Хотен отвернулся. В наступившей вдруг тишине прогрохотала отброшенная сапогом мечником в сторону скамейка, и что-то хрустнуло – то ли кости шеи Саида, то ли перекладина виселицы под тяжестью казненного. Заплакал малый ребенок, заохали бабы, а тогда и вся толпа опомнилась, заулюлюкала, засвистела, захохотала.
Радко оставил сторожей у помоста, к которому уже собралась кучка одетых в черное домочадцев Саида – охранять тело, оставленное на виселице до утра, от знахарей и чаровниц, жаждущих покорыстоваться желчью казненного преступника. «Мы-то свое уже взяли», – невесело усмехнулся Хотен. Относительно наследства Саидова великий князь не был точен: казна и лучшие ткани гостя давно уж испарились. Пятая часть пошла князю, десятая отцу митрополиту на дела церковные, остальное по справедливости поделили Хотен, Радко, Карп, Чудин, их люди, бывшие в деле, и Петр Бориславович.
Весенний ветерок рассеял густой народный дух, выглянуло солнышко. К Хотену подскакал стременной князя Изяслава:
– Великий князь требует тебя к себе, боярин.
Князь Изяслав был весел. Остановив знаком сопровождающих, он выехал навстречу Хотену, чтобы поговорить наедине.
– Слыхал ли ты такое речение книжное: «Тайну цареву добро есть хранити»? Вот, вот… Думаю, что столь же тайным должно быть и главное твое дело. Я не хотел тебя отвлекать, емец, однако отец митрополит говорит, что ему удалось задуманное. Поезжай к нему. И сделаем так. Пусть познают разгаданное только он и ты. Книгу стрыю моему не отдаем – черт с нею, с той шпалерой! Если разгаданное отец митрополит выписал куда – на бересту или кожу, передай ему мой приказ: дать тебе, чтобы выучил наизусть, будто посольские речи, а выписанное сжечь, чтобы и следа не осталось. И вот еще что, емец. Я и сам, от греха подальше, не буду знать сей тайны. А освободишься, приезжай в гридницу. Надо же и повеселиться напоследок, – он усмехнулся и, склонившись к уху Хотена, прошептал: – Вот-вот нам и на свежий воздух, на первую травку.
Князь ускакал. Хотен, глядя ему вслед, подумал, что было бы непорядочно предполагать, что сей бесстрашный полководец убоялся мести мертвых сторожей клада – однако разве возможно иное объяснение его прихоти?
– Хозяин, а, хозяин?
– Чего тебе, Хмырь?
– Я бы хотел выкупиться. Гривну ведь заработал.
– Сколько можно тебе объяснять, что выкупаться ты должен у тестя моего?
– Но скоро нам на войну, а я хочу поехать не слугою, а твоим оруженосцем.
Хороша великокняжеская тайна! И Хотен терпеливо объяснил:
– Сие только в Киеве можно теперь совершить, а в Киев теперь нам дорога закрыта. Думаешь, у суздальского Юрия тут один только был лазутчик?
– И в Дубки не попадем?
– Равно и в Дубки.
В пустых расспросах холопа истратилось время на поездку к терему протопопа Успенского собора, и не успел Хотен подготовиться к беседе с митрополитом.
Глава 13
Открытие митрополита Климента
Отец митрополит Клим встретил приход Хотена с неудовольствием. Неудовольствие его относилось, впрочем, не к приходу емца, а к самому Хотену. Хотен сотворил молитву по чину, подошел под благословение, и митрополит благословил его, нехотя и небрежно.
– Что – лишил жизни человека, а теперь ко мне? – осведомился.
– Так ты, господине отче, подумал, что я еще и вешал? Великий князь оказал эту честь мечнику Суме. А мне сия казнь тоже не по нраву, – со всею искренностью ответил Хотен. – Мне бы лучше, если б испытал сей мой лютый враг то же, что я перенес по его милости, когда приказал он меня убить. Пусть бы пробили бедро стрелою, чтобы повалялся в беспамятстве, то ли жив, то ли мертв, а потом чтобы заснуть не мог от боли. Как в Библии: «Око за око».
– Сие в Ветхом Завете, чадо, а его книги надобно еще научиться правильно читать. Иисус же нам другую, кроткую заповедь оставил… Да ты и сам знаешь, где «подставь и вторую щеку».
– Вот только где был бы сейчас наш великий князь, если бы только тем и занимался, что подставлял врагам еще и вторую щеку? Боюсь, что и Евангелие надобно читать с разумением… Ох, прости меня, господине отче, не сдержал грешного языка…
– Дождешься, что вырвут его у тебя раскаленным железом! Люди впадают в еретичество не только от чрезмерной начитанности, что всем книжникам есть вечная волчья яма, но и от наглости словесной, проистекающей от невежества. Заруби сие себе на носу!
Хотен, прекрасно уразумевший, какой именно род еретичества угрожает ему, промолчал и поклонился.
– Ладно уж. Не тот ты человек, емец, он же и боярин, с коим мне пристало обсуждать вещи богословские. Не тот, и гневаться на твои глупые речи мне не к лицу, нет… Ты есть сыщик, а мне приказано помочь тебе нечто разыскать. Так вот, скажу тебе, не скрывая законной и простительной гордости остротою разума своего, что прочел я, грешный, тайное послание великого князя Владимира Мономаха. Желаешь ли ты сразу услышать сие послание, или любопытно тебе, как спрятано было оно в привезенной тобою книге?
– Конечно же, слов нет, до чего мне любопытно! – взвился Хотен. – Прошу тебя, господине отче, расскажи, как нашел – ведь и я пытался вычесть между строк, да куда уж мне! Точно, что со свиным рылом – и в калашный
