– Неужели в панцире заключены силы, достаточные для этого?
– Силы эти заключены в нас, и гораздо более могущественные. Однако они связаны так крепко, что человек просто не может их использовать, он о них даже не знает, и в обычной жизни они ему совсем не нужны. Освободить их очень трудно, хотя иногда это возможно. Помню, Абдул рассказывал, как один его приятель говорил о людях, которые объявляли себя волшебниками, обладающими магическими способностями. Так вот, они – как раз те, кто, очевидно, нашел такие пути. Нам же сделать это помог панцирь, но пути все же указали мы с Ахмедом. Затем в дело вступили все вы, каждый – по своей части, а панцирь лишь усилил, а где надо – ослабил и упорядочил потоки. Так мы с вами стали волшебниками. Наши освобожденные силы превратились в свет, чем они, по сути, и являются. Мне осталось лишь прицелиться и спустить тетиву.
– Значит, получилось, что наш свет победил свет молний?
– Не совсем так. Свет раскалил воздух, ведь воздух вовсе не пустота, это тоже материал. Так вот, наш свет, заключавший в себе недюжинные силы, пройдя сквозь воздух, раскалил его настолько, что в нем рассыпались даже первородные материалы и осталось лишь то, что когда-то проистекло из искры зарождения, в том числе – свет, который мы и видели. Ну а внутри туч свет и жар раскаленного воздуха, а также силы, которые при этом освободились, изменили их внутренность, ослабив их и заставив пролиться дождем.
– А как вам удалось прощупать внутренность туч на таком расстоянии?
– Мы так же, как Саид, чувствовали их дыхание. Ведь все, что происходит внутри тела или материала, не заперто в нем. Оно рождает флюиды, исходящие наружу, отражаясь в них, как в зеркале.
Жаркие разговоры о происшедших событиях заняли у нас весь день, ночь же мы посвятили отдыху. Утром Дерево сообщило нам, что животные накормлены, а ожившие вновь заполнили скрытый город, несмотря на обилие в нем грязной воды и нанесенной песочной массы. Последние слова были явным намеком на продолжение извлечения мудрости. После бегства Шуб-Ниггурата толпа оживших перестала пополняться, а это означало, что источник мудрости, столь неожиданно нами открытый, скоро иссякнет.
Так оно и случилось. В течение двух с лишним месяцев от оживших не осталось и следа: все они постепенно втянулись в лабиринты скрытого города, наполненного испарениями сока боли, и тихо расстались со своей сущностью, упокоившись наконец с миром. А наши друзья-пришедшие самым добросовестным образом очистили коридоры не только от их останков, но и от остатков сока. Теперь можно было, ничего не опасаясь, предаться благородному занятию извлечения мудрости. В Иреме вновь воцарились умиротворение и торжественность, не нарушаемые ничьими вторжениями. В коридорах скрытого города осталась только сущность оживших, едва заметно струящаяся к дому, где мы с нашими друзьями творили непостижимое таинство извлечения мудрости, а затем направлялась в обиталище Шог-Готтов, влекомая, как сказал Ибрагим, какими-то особыми первородными силами. Этот размеренный поток, похожий на течение самой жизни, продолжался еще несколько месяцев, за которые мы не переставали удивляться тому, что нам вновь довелось стать жрецами освобождения сущности. Однако сейчас, по словам пришедших, мы поднялись на ступень выше: мы стали жрецами мудрости, ибо не присваивали ее себе, а дарили всем жаждущим, как в давние времена – жрецы древнего Ирема. К тому же мы нашли способ освобождать сущность без участия боли, хотя и не без ее помощи. И наконец, мы никого не лишали жизни, а, наоборот, позволяли упокоиться тем, кого повелитель ради собственной выгоды обрек на неприкаянность, возможно – вечную.
Когда же последние переливы незримого света освобожденной сущности растворились в полумраке коридоров, а Шог-Готты покинули свое обиталище, оставив на месте «озера» лишь обширную и глубокую воронку, мы решили вернуться к чтению летописи миров.
И вновь перед нами, всплывая из глубин, которые мы уже преодолели, и растекаясь вширь и вдаль, понеслась бесконечность. Но это была уже не бесконечность просторов, в которых творилось великое созидание миров. Это была бесконечность строящихся материалов. Это были сказочные сады и плантации, на которых царило настоящее буйство превращений мельчайших крупиц в огромные и причудливые строения, их разборка и перестроения во множества других, разрушение и обращение в первородный прах. Строящиеся материалы благодаря узам соединялись и переплетались между собой, образуя новые и многократно усложняя свои построения. Некоторые из этих построений, в конце концов замкнув все свои узы друг на друга, останавливались в этом виде, и их восхождение на этом заканчивалось. Другие же продолжали разрастаться и объединяться между собой, образуя новые узы, создавая основы для новых построений и давая понять, что это будет продолжаться, может быть, вечно. И вдруг мы стали замечать в некоторых особо больших и сложных построениях некие направленности и смысл. Эти построения среди множества других начинали вести себя уже не как материалы, а как-то по-другому, словно направляя свое восхождение на какую-то цель. Они производили внутри себя особые превращения, используя окружающие материалы и текущие вокруг силы, направляя все это на сохранение своего облика и внутреннего устройства. Материалы внутри них строились особым образом, чтобы посредством своих уз отправлять различные надобности всего образования, ставшего одним целым. Материалы снаружи образовывали оболочку для защиты и обособления от окружающего, а также – для сообщения с ним, поглощая необходимое и выбрасывая ненужное. Другие же были способны распознавать все движения и проявления окружающего и отражать их внутрь, чтобы направить все внутренние превращения на гармонию с ними или на противостояние им. И чем шире разворачивалась перед нами эта картина, чем больше видели мы этих образований, чем глубже проникали в их построения, тем больше возрастало наше удивление. Ведь мы сейчас, без сомнения, видели ту «жизнь материалов», о которой говорил Хасан, и те семена, из которых суждено было проклюнуться росткам жизни. Было совершенно ясно, что эти скопления материалов носили все признаки живого. Их было много. В разных уголках безбрежья, обладающих разными наборами материалов и сочетаниями потоков света и сил, происходили свои построения и превращения сообразно сложившейся там гармонии. Все они были удивительно разными, чаще всего – совсем не похожими друг на друга. Но суть их везде была одна: удачное сочетание материалов и уз, сложившееся в результате долгого усложнения построений и бесчисленных превращений между ними и внутри них. Они текли перед
