С течением времен уцелевшие в борьбе со всем враждебным все больше обретали облик и приобретали лики деяний живого, становясь сгустками, по всем своим проявлениям совершенно не похожими на окружающие их скопления материалов. Их отличало внутреннее целенаправленное движение и внутренняя способность управлять им, целенаправленное использование для своих надобностей окружающих материалов и сил, способность подстраивать себя и все свои проявления под общую гармонию и, главное, целенаправленно отторгать от себя части, во всем подобные себе, то есть – плодиться! Сгустки эти, формируясь самыми различными построениями и имея самое различное внутреннее устройство, приобретали удивительно разнообразные формы. Твердые и мягкие, густые и текучие, сплошные слои и тончайшие пленки, войлок волокон и порошок, облака тумана и пыли, пляшущее пламя и мерцающий свет, клубы мрака и прозрачные переливы – лишь малая часть, которую мы можем хоть как-то себе представить. Но всех их объединяло одно: они продолжали восходить над неживым окружающим, все больше отличаясь и обосабливаясь от него, целенаправленно совершенствуя все эти новые лики деяний, постепенно становясь новой формой мирового устройства – существами. И тут в безбрежье развернулось настоящее буйство фантазии Творения. Восходя из сгустков, порой из одних и тех же, существа являли поистине безграничное разнообразие внешнего облика и внутреннего устройства, расползаясь по породившим их мирам и заполняя все их уголки, виртуозно приспосабливаясь к самым разным условиям обитания и даже зачастую изменяя их под свои надобности. Многие делили свою внутренность на участки и образовывали внутри себя части подобно нашим органам, снаружи же с помощью плотных оболочек обретали необходимую для существования форму. Они, подобно существам нашего мира и Дереву, строили свою плоть из пузырей и волокон, внутри которых двигались соки, струился воздух, насыщенный пылью материалов, направлялись потоки многоликого света. Другие оставались бесформенными и однородными, отправляя жизнь посредством простого перетекания соков, струений тумана или пересыпания порошков. Такие бесформенные существа порой достигали необъятных размеров, покрывая огромные поверхности своих миров живыми горными массивами и пустынями и заполняя их пустоты и впадины бескрайними живыми морями. Третьи представляли собой твердую массу и были подобны камням или кристаллам, незыблемым в течение всей жизни или способным двигаться и перемещаться. Течение их жизни обеспечивалось превращениями материалов и многоликим светом, которые направлялись внутренними построениями и заключенными в них силами. Самыми же удивительными и непостижимыми из всех были существа-пламена, существа-света́, существа-молнии, существа-мраки и существа-ничто. Все они, представляя собой особую группу форм жизни, были сходны по своей сути и внешне напоминали Хазаат-Тота – сгусток многоликого света, ведущего себя как живое существо. От всех других жизненных форм их глубоко отличало то, что все жизненные проявления в них, в общем сходные с таковыми других форм, не были связаны с какими-либо построениями, и основой их не являлись материалы. Более того, в них вообще не было материалов. Особые силы и многоликий свет, направляющие течение жизни в любом существе, внутри них находились в свободном виде, объединяясь лишь своими узами. Они поглощали материалы, необходимые им, извне, тут же превращая их в первородную пыль, выбрасывая затем использованную, которая вновь обращалась в какие-то материалы, лишь оказавшись снаружи. Однако венцом Творения в этом нескончаемом многообразии живых форм были совокупности нескольких или даже многих существ из разных миров, объединенных волею различных обстоятельств. Такие случаи, хотя и очень редко, происходили в основном в ранние времена восхождения безбрежья и обычно между существами, находящимися на ранних этапах своего восхождения. Таким существам легко было соединиться и проникнуть друг в друга, срастись или объединить свою плоть, а то и вовсе смешаться, взаимно обогатив друг друга своими проявлениями и обретя новые. Либо просто, оставаясь самими собой, существовать бок о бок, создавая и пользуясь общими благами, дополняя друг друга в недостающем.
И так продолжалось без конца вновь и вновь. Едва мы успевали проследить путь одной расы, перед нами возникала другая, а с других сторон спешили еще и еще. Они расползались и разлетались по безбрежью, оседлав свои миры и заполняя его новой и совершенно замечательной формой бытия – жизнью, невероятными превращениями которой можно было и хотелось любоваться бесконечно. И мы любовались и любовались день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Но эти любования не были праздными. Как и прежде, мы, даже не всегда это осознавая, проникали глубоко в суть всех построений и превращений, и все они подробно запечатлевались в нашей памяти, способной в любой момент извлечь любое из них для анализа и осмысления. Сейчас же мы лишь накапливали их, перенося эту удивительную библиотеку в свои головы.
Картины, плывущие перед нами, постепенно менялись. Нашим глазам то и дело представали миры, уже виденные нами, но на более поздних этапах своего восхождения. Населяющие их существа представали нам изменившимися настолько, что их с трудом можно было узнать. Одни настолько вживались в свои миры, что обретали с ними истинную гармонию и становились неразделимы, что неизменно вело ко всеобщему процветанию и восхождению. Другие, не найдя таких путей, вымирали, нередко разрушая и сами миры в отчаянных попытках выжить. Третьи в поисках гармонии находили способы приспосабливать места своего обитания для своих жизненных потребностей лишь в малой, самой необходимой степени, не нанося им ощутимого урона и позволяя естественным образом восполнять нанесенный ущерб. Те, кому удавалось преодолеть в своем восхождении некую грань, обретали способность сначала к его логическому упорядочению, а затем – и к осмыслению. Эти способности являли собой то, что породило в безбрежье зачатки разума и пробудило сознание. Преодолеть эту грань было нелегко
