Другие же шли путем развития и совершенствования собственных способностей к проникновению в построения и овладению силами через достижение единства и гармонии с ними. Этим путем шли в основном те, кто, в силу каких-то своих особенностей, был неспособен создавать технические конструкции и машины, например разумные жизненные формы, не оформленные телесно или не имеющие подвижных частей и поэтому неспособные обращаться с посторонними предметами. Обычно само их изначальное устройство обладало необходимыми для этого свойствами и, постоянно совершенствуясь разумом и гармонией с окружающим, наделяло своих обладателей поистине безграничными способностями. В итоге они получали возможность, не имея ни рук, ни глаз, ни языка, прекрасно обходиться без них и жить не менее полноценной жизнью, чем кто-либо другой, не менее уверенно и успешно двигаясь к вершинам познания. Однако по пути совершенствования себя шли не только они. Погружение и возвращение во всеобщую гармонию, из которой они когда-то вышли, позволяло черпать из нее мудрость еще многим и многим, даже тем, кто уже преуспел в познании при помощи технических изысков. Этот путь, в сравнении с первым, был ценен тем, что давал возможность в самом прямом смысле прикоснуться к сокровенному, напрямую почувствовать и осмыслить познаваемое, окунуться в его глубины своим собственным естеством, а не через посредство каких-то приспособлений. И разумеется, представление о познаваемом при этом имело такую полноту, какой не способна дать даже самая грандиозная машина. И мы не без гордости отмечали, что мы, конечно при изначальной помощи панциря и обогащения сущности, вступили именно на этот путь.
Особое место среди путей познания занимал путь обогащения сущности. Прежде всего, потому что он не был, как два первых, естественным результатом восхождения расы и ее разума. Ведь выйти на него было невозможно ни путем совершенствования приспособлений, ни погружением в гармонию. Он был чем-то иным, чем-то искусственным, придуманным, изобретенным, как кушанье или лекарство, ибо не укладывался в суть, в общем, родственных друг другу первых двух. Причем никто из ищущих, посвященных и мудрейших так и не смог поведать нам, как он был открыт. Ответа на этот вопрос мы не нашли даже в скрижалях скрытого города. Отыскать его можно было, либо досконально изучив самые глубины сущности предметов и основ ее единства с их формой, либо благодаря какой-то невероятной случайности, возникшей при некоем чудовищном стечении множества событий, возможном лишь в просторах безбрежья и течении вечности. Но каким бы образом он ни был открыт, он, бесспорно, был гениальнейшим из открытий разума и, увы, самым бесчеловечным из них. Однако и он имел право называться путем познания, так как результатом своим также имел накопление мудрости, которая, хотя лишь с течением времен и очень опосредованно, тоже в конце концов становилась общим достоянием.
Необъятное разнообразие способов и средств познания вновь понеслось перед нами, как до этого – разнообразие материалов и форм жизни. И хотя все они были лишь вариантами двух изначальных, часто походили друг на друга, отличаясь порой лишь в деталях, являли собой настолько захватывающее зрелище, что от него невозможно было оторваться. Мы не переставали удивляться тому, сколько сил и самых разных средств затрачивалось на это. Достаточно сказать, что ради познания создавались целые рукотворные миры и их скопления, способные двигаться между светилами, а в покоренных мирах воссоздавалось обличье тех, из которых явились их покорители. Неспособные же к активному движению и творчеству опутывали огромные просторы безбрежья паутиной своей плоти или цепочками своих тел, покрытыми защитной коркой, способной противостоять стихиям пустоты. Отделяясь от основной массы, скопления плоти или даже отдельные тела также отправлялись в странствия по безбрежью или потусторонним лабиринтам, оседая в подходящих мирах и покоряя таким образом да́ли столь же успешно, как и те, кто бороздил их на кораблях. Словом, разум, когда-то робко зародившийся в бесцельно копошащейся массе не осознающих себя существ, обиталища которой были затеряны среди множества мертвых миров, разорвав оковы и разрушив стены, разлился по безбрежью неудержимыми волнами и потоками, впитываясь в его тайны и растворяя в себе его мудрость.
Эта часть удивительной библиотеки скрытого города, по сути, уже даже не была постижением мудрости. Она скорее была увлекательной историей о носителях разума – удивительных существах, населяющих безбрежье, великом порождении великих явлений бытия – Творения и мудрости, ставших их вершиной. И мы, совсем как дети сказкой, увлеклись этой историей на долгое время.
Однажды, когда мы пришли в очередной зал, чтобы продолжить наше желанное занятие, Дерево, уже поджидавшее нас там, сообщило, что ему поручено передать нам просьбу ненадолго прервать чтение и отправиться в комнату Странствий. Там нас ожидает встреча с представителем Высшего Согласия Познающих Третьей Сферы безбрежья, прибывшего сюда для личной беседы с нами. В первый момент мы не поняли вообще ничего, слова эти прозвучали в наших ушах какой-то сумбурной бессмыслицей, ибо мы не могли себе даже представить, что кто-то из безбрежья может прибыть сюда для встречи именно с нами, а уж тем более – кто-то из Высших. Когда же Дерево повторило все сказанное, подчеркнув, что он хочет встретиться именно с нами, мы просто остолбенели от удивления и неожиданности, не веря в то, что нам может быть оказана такая честь. Понемногу придя в себя, мы стали жадно допытываться о предмете беседы, желая понять, чем мы могли заслужить столь высокое внимание. Дерево охотно ответило, что познающие прониклись к нам глубоким уважением за наши самоотверженные и бескорыстные стремления к познанию во имя общего блага. Интерес же их к нам обусловлен нашими способностями, которые, особенно после нашего путешествия в тот загадочный мир, удивили всех, ибо, похоже, некоторыми из них не обладает больше никто. Хотя то, что они намерены нам предложить, они предложили бы нам, даже если бы мы этими способностями и не обладали. На вопрос о том, что же это за предложение, Дерево ответило, что наш уважаемый гость пожелал передать его
