Наши друзья-познающие одобрили такое решение, согласившись, что перед началом путешествия, обещавшего быть еще более долгим и, возможно, несравнимо более долгим, нам необходимо побывать дома, чтобы уладить все свои дела. Кстати, к нашему немалому удивлению, когда мы подсчитали время, проведенное нами здесь, получилось, что с того момента, как мы покинули Дамаск, прошло уже без малого десять лет! И вполне могло оказаться, что следующее наше путешествие могло затянуться на такой срок, которого мы и представить себе не могли, а могло случиться, что мы вообще стояли на пороге вечных странствий.
Обдумав все это, мы решили не тратить попусту время и сразу же приступили к сборам, с которыми управились быстро, так как собирать нам было почти нечего. Однако гнетущая тоска овладела нами, когда мы осознали, что покидаем Ирем. Мы несколько дней просто бродили по нему, вспоминая все, что происходило здесь с нами за эти годы, которые пролетели, словно несколько дней. Мы старались как можно глубже прикоснуться к этой великой святыне, чтобы накрепко всей душой запомнить это прикосновение. Наконец, успокаивая себя мыслью, что мы сюда еще вернемся, мы горячо распрощались с нашими друзьями и, просив их терпеливо ожидать нас, на исходе ночи выехали из города к оазису. Прощальный взгляд назад уже с гребня дюны запечатлел величественные колонны, которые все так же незыблемо возвышались над бесконечностью, провожая нас, как и бесчисленных многих за все времена, уносящих с собой их бесценный дар – великую мудрость нашего бытия.
Наши помощники в оазисе встревожились было, подумав, что мы велим свернуть поселение и покинуть его вместе с нами. Они к тому времени успели обзавестись семьями и нажить торговлей неплохое состояние, освоив еще и два соседних оазиса. Мы успокоили их, сказав, что они могут оставаться здесь хоть на всю жизнь, распоряжаясь всем по своему усмотрению, лишь с условием постоянной готовности к нашему возвращению. На следующий день в оазис прибыл небольшой караван за очередной партией товара, что было очень кстати, решая все вопросы нашего возвращения. Саид вновь взял на себя прокладку маршрута, и через четыре дня мы двинулись в обратный путь, лежавший в родные края. Длинный и однообразный, как и все другие, он был, как всегда, благоприятным для воспоминаний и бесед, которые хоть немного скрашивали и оживляли его. И в этот раз почва для бесед была благодатной как никогда. Мы только теперь, оглядываясь на все происшедшее, в полной мере осознавали всю невероятность и значимость этого путешествия, по которым оно не могло сравниться ни с одним из предыдущих. Это было нечто совсем другое, ибо, совершив его, мы сами стали другими в самом глубоком смысле, совсем другими предстали перед нами наш родной и привычный мир, родное и привычное небо, звезды и вообще все, что окружало нас всю нашу предыдущую, родную и привычную, жизнь. Путешествие это было замечательно даже не тем, что в нем сбылись наши мечты увидеть, говорить и подружиться с теми, кто приходит и уходит. Оно было замечательно тем, о чем мы тогда не могли ни мечтать, ни даже подумать: перед нами открылся мир в самом высоком и глубоком из всех возможных смыслов. Мир, о котором говорили вавилонские письмена, готовя мудрейших к бесконечно длительному его познанию, теперь лежал у наших ног так же, как пески пустыни – у ног наших верблюдов. Мы овладели мудростью, которой владели покорители безбрежья, и были посвящены в них Высшим Согласием, открыв себе путь в просторы, о которых не помышлял ни один из покорителей просторов нашего мира. Мы обрели и развили в себе способности, необходимые для покорения этих просторов и постижения их тайн. И самое главное, дававшее нам право на гордость даже перед Высшим Согласием Познающих, мы уже смогли внести свой вклад в великое познание бытия: мы открыли свой мир – мир, который вправе были назвать нашими именами. Мир, из которого зародилось и на котором взошло наше безбрежье, мир – послание мироздания предшествующего мирозданию грядущему. Мир, которому суждено бесконечно перетекать из бытия в бытие, обогащая и обогащаясь. И, открыв его, мы, разумеется, возложили на себя миссию сделать его достоянием всех, кому его содержание может послужить во благо.
И именно во имя этой миссии мы теперь возвращались домой, чтобы, по священному обычаю, в преддверии славных дел поклониться родному очагу и получить благословение тех, кто питал его до нас, кто питает его в наше отсутствие и будет продолжать питать после нашего ухода, чтобы он всегда мог встретить своим теплом нас, вернувшихся из далеких странствий. Мы возвращались, чтобы, может быть, в последний раз увидеть дорогих нам людей и посетить дорогие нам места, почтить дорогую нам память. Но была и еще одна причина, требовавшая нашего возвращения, – идея, появившаяся у меня совершенно неожиданно, хотя и вполне естественная и закономерная после всего происшедшего с нами, начиная с моего прикосновения к таинственной пластине пришедших. У меня появилось желание поведать обо всех этих событиях другим, сделать их достоянием хотя бы тех, кто способен воспринять их, не сочтя меня безумным. Я решил описать их во всех подробностях, какие только смогу припомнить, дав всему, чему смогу, объяснения в свете обретенных мною знаний бытия, дабы это повествование не выглядело причудливой, красивой и страшной сказкой. Друзья горячо одобрили и поддержали эту идею, согласившись, что эти истории, участниками которых были и они сами, не должны уйти в неизвестность вместе с нами. Они выразили готовность принять в этом деле самое активное участие и не пожалеть средств для оформления этого повествования в виде настоящей книги, изготовленной по всем правилам и со всем надлежащим искусством. Причем книг должно было быть несколько, в точности повторяющих друг друга. Мы сразу договорились, что одну из них мы возьмем с собой, куда бы ни отправились, как талисман нашего пути к достижению вершин мудрости, хранящий историю его начала. Вторую я, во исполнение обещания халифу, решил принести в дар его библиотеке – хранилищу мудрости, в
