В честь богов в столице и других городах были воздвигнуты многочисленные величественные храмы, в которых жрецы и повелители правили роскошные службы и обряды, совершали жертвоприношения. Сами боги никогда не представали перед людьми, поэтому все обращения к ним осуществлялись через обращения к их изображениям в виде статуй, изваянных по описаниям жрецов, которые уж наверняка знали их облик. Выглядели они почти одинаково: человеческое тело венчала голова какого-нибудь животного, причем область владычества каждого из них никак не была связана с этим животным, его повадками или какими-то особенностями. Но, по крайней мере, их облик был понятен всем людям, и они легко его принимали. Общим же у них было то, что все они были подвластны солнцу, превозносили его и взывали к нему в своих обращениях, упивались даруемой им благодатью. Лики всех богов были озарены и освящены его животворным светом, и все они были неразрывно связаны с ним.
Но пришло время, когда что-то изменилось. То ли некоторые из богов изменили своим привычкам, то ли к ним прибавились новые. Ибо часть служб и обрядов стала перемещаться под землю. Для этого в городе началось строительство подземных сооружений. Но происходило это весьма странным образом: все работы велись лишь под покровом ночи, словно их пытались скрыть от чьих-то глаз, хотя скрыть такие грандиозные работы было просто невозможно. Днем шла лишь подготовка к ним: подвозились материалы, инструмент и еда для работников, отвозилась вынутая земля. Работники же в это время отдыхали. А с наступлением ночи люди торопливо приступали к работам, стараясь до рассвета успеть сделать как можно больше.
Сначала на окраине города в большом естественном понижении грунта была вырыта обширная пещера. Своды и стены ее сразу, прочно и тщательно, укреплялись огромными плитами и столбами. Когда ее площадь стала достаточной, чтобы вместить необходимое количество работников и строительных приспособлений, работы внутри нее стали вестись без перерыва ночью и днем. Днем прерывались лишь работы под открытым небом: вывоз из пещеры земли и внос в нее материалов. Жители города и окрестных селений были очень удивлены и недоумевали, проявляя живое любопытство. Они начали было собираться толпами у места строительства, даже пытаясь расспрашивать работников и надсмотрщиков. Но царские глашатаи, являвшиеся в сопровождении внушительных отрядов стражи, очень быстро донесли до них приказ повелителя не видеть того, что здесь происходит, не слышать того, что об этом рассказывают, ни с кем не говорить и самим не думать об этом и не пытаться ничего понять. Кроме того, было повелено вблизи этого места больше не появляться и вообще вести себя так, будто вовсе ничего не происходит. Разумеется, было, как обычно, добавлено, что любые ослушания этого повеления будут караться самым жестоким образом, вплоть до смерти. Конечно, этот запрет не мог умерить людского любопытства и воспрепятствовать подглядыванию, подслушиванию и тайным повсеместным обсуждениям увиденного и услышанного. Он лишь способствовал рождению и расползанию самых невероятных слухов, породивших впоследствии множество легенд. Однако они, не получая подтверждения, скоро надоели и затихли сами собой. Таинственное же строительство продолжалось изо дня в день, из года в год. Уже умерли от старости те, при ком оно началось, а оно все продолжалось, приобретая все больший размах, которого, однако, не было видно сверху. Внутри же продолжалось удлинение и углубление пещеры, которая, достигнув под плавным уклоном определенной глубины, пошла горизонтально, став уже галереей. Она была весьма широкой, временами еще более расширяясь и образуя большие залы. От нее то и дело отходили боковые, изгибаясь и пересекаясь друг с дружкой, образуя сложный лабиринт. Некоторые из них в конце концов выходили на поверхность, другие заканчивались тупиками или приводили в какие-либо помещения. В стенах имелось множество камер и ниш самых разных размеров и форм. Высота коридоров и помещений также была самой различной: в одних до свода не доставал даже свет факела, в другие же можно было проникнуть, лишь сильно согнувшись. Некоторые располагались выше основного уровня, и к ним вели порой многочисленные каменные ступени. Уровни галерей и коридоров также были различны. Кроме возвышений имелись также углубления, иногда столь глубокие, что казались бездонными провалами, другие же поражали своей необъятной обширностью. Все это многообразие неуклонно разрасталось вширь, постепенно приобретая очертания настоящего города. Стены вновь прорытых помещений и участков галерей сразу же выкладывались каменными плитами, на пол укладывались широкие и массивные фундаментные блоки, на которые устанавливались столбы и колонны для опоры сводов огромных размеров, форма которых явно отражала какие-то особые прочностные свойства. Все это было сделано из очень крепкого камня, а поверхности были тщательно выглажены. Плиты облицовки укладывались одна к другой настолько ровно, что стены и полы на всем своем протяжении не имели даже малейших перепадов или отклонений от одной линии. Для более прочного соединения между собой и препятствования в дальнейшем смещению и силовые, и облицовочные элементы имели замысловатые углубления и выступы, точно подходящие друг к другу. А подгонялись плиты одна к другой так плотно, что между ними не просачивалась даже вода, которой земля на такой глубине была пропитана весьма значительно. Многие помещения, камеры и коридоры закрывались каменными дверьми на тщательно отполированных шарнирах, которые, снабженные сложной системой смазки, обеспечивали им плавное и бесшумное движение. Эти двери обычно имели хитроумные запоры и были столь искусно замаскированы под общий фон, что, не зная расположения, найти их было совершенно невозможно. Трудно было себе представить, сколько твердого камня, которого в этих землях было не так уж много, да еще таких размеров, доставлялось сюда для всего этого.
Кроме того, здесь была устроена какая-то сложная и таинственная система освежения и хоть небольшого, но все же подогрева воздуха. Она была основана на многократных перепадах тепла и холода в воздухе, заставляя его двигаться по проходам, постоянно поступая снаружи. Источником тепла для этого служило палящее на поверхности солнце, а холода – естественный холод подземелья. Но самой непостижимой принадлежностью этого
