Незванцев между тем продолжал говорить:
– Иосиф Аркадьевич приехал к нам из Ленинграда. Там он работал в подобном заведении и имеет хороший опыт работы. Мы с ним знакомы еще с учебы, поэтому он и откликнулся на мою просьбу. Надеюсь, что вы сработаетесь. Бар у нас открывается через два дня. Твои документы, Сашок, проверку прошли так, что с тебя поляна.
– Э-э, – пришло время мне смутиться. – Я как бы сейчас не при лавэ, может, отложим это на другое время?
– Тогда накрываю поляну я, – вступил в разговор Эльштейн. – Подскажите только, куда пойдем, я еще тут у вас не вполне сориентировался.
– Отлично, – воскликнул Валера, – идем в ресторан «Петровский», там свинину с грибами в горшочках делают, пальчики оближешь.
Он позвонил жене и сообщил, что идет в ресторан. Судя по голосу жены, та нисколько этому не расстроилась.
Мы же вышли на улицу и пешком направились в сторону ресторана.
Растолкав очередь, собравшуюся у дверей, Валера постучал в глухую дверь. Выглянувший вышибала расплылся в улыбке и пропустил нас вовнутрь под унылое молчание неудачников.
Внутри обстановка была совсем другой. Те, кому посчастливилось проникнуть сюда, были радостны и веселы. Оркестр еще не играл. Но этого и не требовалось. В одном из залов пьяные финны орали «Рулу-те руллу», а не менее пьяные петрозаводчане им подпевали. В баре все стулья у стойки были заняты. Иосиф опытным взглядом окинул стойку и бармена и что-то скептически прошептал Незванцеву на ухо. Тот скривился, но, держа марку, сказал:
– Дай время, и у нас будет не хуже, чем у вас.
В этот момент к нам подлетела взволнованная администратор.
– Здравствуйте, Валерий Георгиевич, вы к нам с проверкой или посидеть, отдохнуть? – пролепетала она, с тревогой оглядывая Эльштейна.
– Успокойся, Марина, – сообщил Незванцев, – мы зашли просто посидеть, пообщаться, найди нам уютный уголок, пожалуйста.
Администратор провела нас через два зала и открыла неприметную дверь, за ней находился зальчик, о котором в прошлой жизни я и не подозревал.
Не успели мы усесться на массивные деревянные сиденья, как тут же перед нами нарисовался молодой паренек с блокнотом в руках и поинтересовался, что мы будем заказывать. Снова Незванцев взял на себя инициативу, и мы только слушали слова «копченый сиг», «палтус», «клюквенный морс», «селедка под шубой», «калитки», «водка „Петровская“», «свинина в горшочках со сморчками».
– Эй, Валера, – попытался его остановить Иосиф. – Остановись, нас всего трое.
– Ничего, под водочку все уйдет за милую душу, – ответил тот и продолжал диктовать.
И он оказался прав. Когда мы приступили к второй бутылке, на столе оставались жалкие остатки пиршества. Всего копченого сига сожрал Иосиф, после чего, вытерев жир, авторитетно заявил, что севрюги, балыки, миноги и прочие рыбные деликатесы бледнеют перед глубинным карельским сигом.
О работе мы не говорили. Зато оба моих собеседника опять вовсю принялись критиковать мое решение поступить в пединститут.
– Слушай, Саша! – в один момент воскликнул Эльштейн. – Почему бы тебе не поступить еще на заочный факультет в институт советской торговли? Там не сможет учиться только полный идиот. Связи у меня в нем нормальные, получишь второе высшее образование, как у Незванцева к примеру, и будешь работать барменом с двумя высшими образованиями.
Оба старших товарища заржали пьяным смехом, хлопая меня по плечам. Я смеялся вместе с ними, голова уже работала не очень хорошо, но все же мысль о том, что неплохо попробовать такой вариант, крючком засела в голове. Она так ее и не покидала, пока я шел пешком домой, чтобы хоть немного протрезветь.
Дома меня дожидалась мама, чтобы сообщить о трех звонках Жени, жаждущей со мной поговорить. Но так как было около одиннадцати, перезванивать я не стал.
Молча выслушал мамины упреки и прочие слова типа того, что если в ближайшее время не пересмотрю свои взгляды на жизнь, то стану хроником, сопьюсь и закончу свою жизнь в канаве под забором. Так как мама объединила эти два места, я попросил уточнить, в каком из этих двух мест я все-таки помру, в канаве или под забором.
Несмотря на уверения Незванцева, через два дня мы к работе не приступили. В баре еще оставалась куча всяких недоделок, нуждающихся в исправлении. Я же снова проходил «курс молодого бойца», только на этот раз в отношении работы бармена. Слушая Иосифа, я поражался, как вообще ухитрился проработать год в шашлычке и не загреметь под фанфары в места не столь отдаленные. Эльштейн на мой вопрос по этому поводу усмехнулся и сообщил:
– Это все потому, что у вас здесь край непуганых идиотов. В Питере тебя засекли бы через пару дней.
Я за несколько дней узнал от него кучу разных ухищрений, до которых доходил бы самостоятельно очень долго, а может, и вообще не дошел бы.
Тем не менее, несмотря на быстрый прогресс, Эльштейн решил повременить с моей самостоятельной работой, поэтому несколько дней пришлось работать вместе с ним.
Начало работы меня откровенно разочаровало. В баре наплывом посетителей не пахло, несмотря на то что на полках теснились бутылки с разноцветными этикетками, которых днем с огнем не найти в наших магазинах. Финны, ребята прижимистые, умели считать деньги не хуже наших руководителей. Зайдя в бар, они первым делом внимательно вчитывались в ценники, а затем направлялись к выходу.
На мои вопросы Иосиф только насмешливо пожимал плечами.
– Мы это все уже проходили, – сообщил он. – Я, еще когда решался вопрос с наценками, сказал, что ничего хорошего с ними ждать не стоит. Если рядом есть забегаловка, где можно выпить ту же водку в два раза дешевле, все иностранцы, имеющие рубли в кармане, отправятся туда. Это наши ребята будут понты кидать, хотя в кармане ни гроша.
Кассир, приходившая ночью в сопровождении милиционера снимать кассу, с недоумением смотрела на тонкую пачку марок и десяток монет, сиротливо валявшихся на дне денежного ящика.
Я, глядя на все это безобразие, начинал подумывать,
