– Антипыч у себя? – спросил у сидящей за окошком женщины.
– У себя, чего ему сделается, борову, – проворчала та.
Ефремыч ухмыльнулся и проследовал дальше, ну а я за ним. Женьку на этот раз мы благоразумно оставили в машине.
В кабинете главного механика было накурено и пахло перегаром. Сам механик, потный рыжий толстяк, сидел за столом в расстегнутой до пупа клетчатой рубахе и пил воду из горлышка графина, не обращая внимания на струйки воды, текущие мимо рта.
Увидев нас, он поставил графин на стол и гулким басом произнес:
– Ефремыч, бл… Здорово! Не прошло и года, как ты нарисовался. Че, опять проблемы какие?
Он достал из-за батареи недопитую бутылку водки и, держа ее в руке, спросил:
– Будете?
– Не, я за рулем, – пошел в отказ Ефремыч, а я вовсе промолчал, мне же, собственно, и не предлагали.
– Слушай, Николай Антипыч, тут моему ученику бывшему надо бы помочь. Батя у него купил «москвич» списанный, так что сам понимаешь.
Антипыч, прищурившись, посмотрел на меня:
– У тебя отец не в министерстве образования работает? Там весной «москвич» списывали.
– Ну в принципе да, – осторожно сказал я.
Толстяк засмеялся:
– Повезло вам так повезло. На этом «москвиче» Дима Желудев работал. Угрохал его капитально, а напоследок еще и в аварию попал. В этом министерстве вечно одних придурков за руль сажают, – сообщил он.
– Коля, – обратился к механику Ефремович, понизив голос. – Парень в валютном баре работает, всегда поможет, если что. Кстати, и руки у него не из жопы растут, два года по Петрозаводску коменданта гарнизона возил.
– Ого! – сказал Антипыч, и в первый раз у него появилось что-то вроде уважения при взгляде на меня. – Не хочешь к нам водителем пойти? – внезапно спросил он. – Что это за работа, водяру разливать всякому дерьму? Несерьезно ты, парень, к жизни относишься. Думаешь, Ефремыч всех своими учениками называет? Ни хера подобного! У него такие ребята, как ты, наперечет. Верно я говорю? – спросил он внезапно у того.
Борис Ефремович улыбнулся и молча пожал плечами.
– Вообще-то я учиться собираюсь, – сообщил я, чтобы хоть что-то сказать. – В пединституте.
– М-да, – скептически сказал Антипыч. – Тоже дело не фонтан. Ну что же, каждый сходит с ума как умеет. Ладно, пойдем, заглянем к кладовщику.
Он, неожиданно легко для толстяка, поднялся и направился к дверям.
Выйдя из диспетчерской, мы направились к неприметному деревянному домику с забитыми окнами, укрепленными швеллерами на болтах. Открыв железную дверь с надписью «кладовщик», механик крикнул:
– Сергеич, поди сюда!
К нам из дверей вышел примерно такой же бухой персонаж, как Николай Антипович.
– Послушай, Толя, – обратился к нему механик. – В пятом боксе стоят два восьмых «москвича» аварийных, вот этот парень с ними поработает. Все, что он снимет, уберешь к себе. Когда он закончит, доложишь мне. Приду, гляну, чего он там насобирал. Что могу, отдам, что не могу, тоже отдам, но…
Тут механик перевел взгляд на меня:
– Надеюсь, что ты человек понимающий, раз армию отслужил. И благодарность твоя будет соответствующей.
– Естественно, – ответил я, – никаких проблем, как в аптеке.
– Отлично, – воскликнул он. – Как прикинешь, что тебе нужно, приходи и начинай разборку. Потом, повернувшись уже к Ефремычу, просящим голосом спросил: – Может, пару стопарей пропустим ради встречи? Чего менжуешься, парень потом тебя до дома докинет. И машину в гараж поставит.
Борис Ефремович кинул на меня вопросительный взгляд, но я развел руками и сказал, что мне через полтора часа на работу. Хотя если бы меня не ждала в машине Женя, можно было и пойти навстречу Никулину.
Антипыч тяжко вздохнул и пошел допивать бутылку в одиночестве. А мы отправились обратно в досаафовский гараж.
– Знаешь, Саша, ты меня сегодня снова удивил, – призналась Женя, когда мы сидели с ней в кафе-мороженом. – Ты меня вообще каждый день удивляешь. Даже папа сказал, что ты вундеркинд. И он первый раз встречает такую незаурядную личность.
– А что сказала Наталья Николаевна? – ехидно спросил я.
– Смейся, смейся, – мстительно сообщила Женя. – Она вообще собирается пойти в школу, где ты учился, чтобы собрать материал для статьи.
– Для какой еще статьи? – удивился я, впрочем, подозревая, для какой.
Вынюхали журналисты о моей награде. Теперь покоя не дадут. Хорошо еще Женьке не сказали. Хотя что теперь скрывать. Через неделю все о ней узнают.
И действительно, все узнали. Вечером перед первым экзаменом я отпарил парадный мундир и повесил его на вешалку. А утром облачился в него, посмотрел в зеркало, как сияют значки и орден, после чего направился неторопливым шагом в сторону пединститута.
Абитуриенток было море. Среди них печальными маяками возвышались редкие мальчишки.
Мое появление фурора не произвело. Большинство девчонок насмешливо улыбались, понятливо качая головой. А вот парни поглядывали с завистью. То, что ребята после армии поступают с льготами, знали все.
Появившаяся Женька, забыв об экзамене, начала разглядывать мою форму.
– Ой! А это что за звездочка? – спросила она, указав пальцем на награду.
– Это не звездочка, – наставительно сообщил я. – Это орден Красной Звезды.
Стоявшие рядом очевидцы ахнули, а Женя вообще открыла рот от изумления.
А тем временем в деканате шло очень интересное совещание. Декан факультета Крайнов Георгий Петрович находился в отвратительном настроении.
– Дарья Петровна, вы плохо выполняете свои обязанности, – в который раз упрекнул он свою завканцелярией. – Почему я узнаю о том, что на наш факультет поступает коммунист-орденоносец, от ректора, а не от вас? Представляете, как я себя чувствовал, когда меня спросили, как я планирую обеспечить стопроцентное поступление этого абитуриента в вуз? Что я мог ответить, когда понятия не имел о таком событии? Прошу немедленно пригласить ко мне всех сегодняшних экзаменаторов. Я проведу с ними краткую беседу.
– Хорошо, Георгий Павлович, – ответила заведующая канцелярией, молодящаяся дама неопределенных лет. А что она могла еще сказать? Не будет же объяснять декану, что уже месяц не разговаривает с этой
