– И нитрат серебра, – с некоторым беспокойством произнес Тристан. – Его открыл Альберт Великий в тринадцатом веке.
Ода кивнул:
– Убить его Грайне не может, но постарается помешать его открытиям. А он один из величайших мыслителей своей эпохи, и это изменит все, что мы считаем своей гордостью и наследием.
– Чтобы выкорчевать фотографию, надо, по сути, отменить все развитие науки, – сказала Эсме.
– Ну вот такого я не допущу, – произнес Мортимер. – Этак от моей институтской программы ничего не останется!
Никто не рассмеялся. Наступило молчание. Долгое молчание. Я слышала, как кто-то постучал в дверь соседнего дома.
– Если мы правда считаем, что она намерена это сделать, мы должны ее остановить, – сказала я.
– Конечно, она намерена это сделать, – ответила Эржебет. – Я бы на ее месте так и поступила.
– Неужели? – удивилась я. – Но это же очень дурно.
Эржебет стрельнула в меня своим фирменным уничижительным взглядом.
– Почему? История развивается в ту или другую сторону, она сама по себе не дурна, хоть в ней и есть дурные люди. Я знаю, что ты сейчас скажешь, – остановила она меня, заметив, что я протестующе вскинула руку. – Ты скажешь, ну вот, например, рабство, безусловно, дурно, а я отвечу, может, и так, но без рабства не было бы сегодняшнего мира.
– Это не делает его приемлемым, – возразила я.
– Если бы я могла переписать историю, чтобы в ней не было рабства, я бы это, безусловно, сделала, но мир бы полностью изменился, и вам бы он не понравился, поскольку все любят знакомое и привычное. Вы хотите остановить Грайне не потому, что она затеяла дурное, а потому что она хочет отменить все, с чем вы сжились. И это не соответствует вашим представлениям о правильной жизни с «Уолмартами», хлопковым бельем и тем, для чего вам нужны так называемые редкие земли. Вы хотите, чтобы это все у вас было всегда. Планы Грайне несовместимы с вашими привычками. Других весомых возражений у вас нет.
– Если она собирается уничтожить науку, то у нас есть очень весомое возражение, – сказал Тристан.
– Нет, – стояла на своем Эржебет. – Человечество очень долго жило без всякой науки. И это верно вне зависимости от того, что могла или не могла сделать магия. Наука принесла хорошее и дурное в равной мере. Я видела, как это происходило. Мир без научного развития не стал бы лучше или хуже – просто он был бы не таким, каким мы его знаем.
– Чушь, – отрезал Тристан. – Бросьте, Эржебет, вы… резонерствуете. Очевидно, наука и технология улучшили человеческую жизнь.
– Расскажите это жителям Хиросимы и Нагасаки. Расскажите это атмосфере, которая задыхается от выбросов углекислого газа.
– Я расскажу это сотням миллионов людей, которые умерли бы без современных антибиотиков, – нетерпеливо заявил Тристан. – Какой-то идиотский спор.
Он встал и заходил в треугольном пространстве между столом, камином и кухонной дверью.
И тут позвонили в парадную дверь. Все удивились, кроме Тристана, который жестом велел нам оставаться на местах, а сам пошел открывать. Через окно мы видели стоящий на улице «федэксовский» грузовичок. Несколько неожиданно в праздничный день, но наши срочные заказы, связанные с ОДЕКом, доставляли в самые неурочные часы, и все решили, что это очередная поставка экзотических сверхпроводников.
– Эржебет, – подала голос молчавшая до сих пор Ребекка, – так вы против борьбы с Грайне?
Тон вопроса был самый нейтральный, без всякой моральной оценки, просьба уточнить информацию и ничего больше.
– Нет, – ответила Эржебет. – Я хочу и буду бороться с Грайне. Она чересчур могущественна. Грайне пленила всех ведьм, кроме вас и Джулии, а вы обе еще только учитесь колдовать. Я сама пленилась Грайне и чуть не сделала, что она просила, хоть и понимала, как это дурно. Ваше счастье, что моя исключительная доброта и верность коллегам не позволили мне убить вас всех.
Вернулся Тристан с «федэксовской» коробкой, прошел в кухню, поставил ее на стол и начал аккуратно вскрывать карманным ножом.
– Дайте мне ОДЕК, – продолжала Эржебет, – и я помогу сохранить привычный вам мир, который сами вы считаете лучшим из миров.
– Даже если не согласны с этим, – сказала я.
– Я не думаю, что какой-то мир «лучше». Я ничего не оцениваю. – Однако в уголках губ пряталась улыбка, как будто Эржебет просто нравится вредничать.
– При всем уважении, – вмешался Мортимер, – если я правильно понимаю, оперативный итог таков: дайте Эржебет, Джулии и Ребекке ОДЕК, и они помогут нам остановить Грайне. У нас есть ОДЕК. У нас есть три вещие сестрички. Извините, если кого обидел.
– Никого не обидел, – улыбнулась Джулия.
– Я прав? Тогда, если вам охота перетереть за философию, этим можно заняться в кофе-брейк или типа того.
Эржебет внезапно помрачнела.
– Только у нас нет хронотрона, – упавшим голосом проговорила она.
Фрэнк кивнул:
– Я могу воспроизвести некоторые его функции на базе своей прежней программы – айпадовского приложения, которое написал для вас несколько лет назад. Но вы правы. Это не замена хронотрону.
– И, опережая вопросы, – вмешался Мортимер, – его ничем не заменишь. Одно дело на коленке собрать в подвале ОДЕК. Но хронотрон – проект на мультимиллиарды долларов.
– Ничего страшного, – подал голос Тристан (он по-прежнему возился на кухне с посылкой). – Мы не запускаем новую кампанию. Мы только откатываем назад то, что делает Грайне. Дождемся, когда она сделает первый шаг, отрядит дейцев в хорошо известные нам ВиМНы. Затем отправимся в эти ВиМНы и остановим их.
– Йес! – воскликнул Мортимер.
Тристан вернулся из кухни, держа белый пакет, который вынул из коробки.
– Мы начнем с того, что отправимся в прошлое и поговорим с нашими ИГСОВами, объясним, что и как. Думаю, многие согласятся перейти на нашу сторону. Мы создадим собственную ведьминскую сеть, систему явочных квартир. А в современности у нас по-прежнему есть друзья в ДОДО.
– Вы уверены? – спросила Эржебет. – Грайне очень хитра. Быть может, они притворяются друзьями, чтобы втереться к вам в доверие по ее указке.
– Тогда как вы объясните это? – спросил Тристан, доставая из пакета спутанный комок шерсти, который я не сразу узнала, поскольку не видела много лет.
Эржебет узнала его в первое же мгновение.
– Мой цамологеп! – вскричала она с восторженным изумлением девушки, которую я видела в 1851 году. Эржебет уже начала вставать со стула, но Тристан избавил ее от хлопот, перекинув комок через стол ей в руки.
– С Новым годом! Мне подумалось, вам понадобится что-нибудь в таком роде, и я весь последний месяц его разыскивал.
– Как? – изумилась я.
– Засекречено. Чистая бюрократия, никаких шпионских страстей. Он пять лет пылился в шкафу.
– Вы хороший человек, – чуть не в слезах проговорила Эржебет, прижимая цамологеп к груди, словно маленького котенка. – Спасибо. Спасибо.
– Просите, и дастся вам! – объявила Джулия. – Тристан, ты круто подгадал время.
– Вы знаете, как им пользоваться? – тихонько спросила ее Ребекка. – Я так понятия не
