Швейцарец

Алекс во время одного из очередных собраний, представлявших собой скорее помесь пьянки с потрахушками, чем серьезное политическое мероприятие, поинтересовался, почему именно на немецком, – на него уставились с полным недоумением. А на каком же еще? Ведь только немецкий обладает полным набором понятийных аппаратов для практически всех отраслей науки и искусства. Ну как можно обсуждать, скажем, проблемы ядерной физики или биологии на польском или там сербском? Вот прислушайся, как звучит: «Szybka cząstka wpada w jądro» [41]. Ну ржака же!.. Кроме вышеупомянутого, «революционная теория», исповедуемая лидерами кружка, имела полный набор социалистических штампов типа «общенародной собственности на средства производства» и «неизбежности мировой революции», в которых, судя по тому, что Алекс уже успел услышать за время проживания в «берлоге» у Фрица, подавляющее большинство откровенно плавало. Не то чтобы он сам был так уж сильно подкованным в этом вопросе, поскольку никогда им особенно не интересовался, но, пожалуй, его уровень знаний в этой области, к его собственному удивлению, оказался куда более высоким, чем у этих «соратников по борьбе». Впрочем, основными трудами, из которых «соратники» и брали теоретические основы своей деятельности, были труды господина Троцкого. Алекс полистал некоторые из них, самые потрепанные – «Литература и революция», «Война и интернационал» и, конечно, «жития кумира» – биографическую книгу Троцкого «Моя жизнь», которую он написал еще в тысяча девятьсот тридцатом году. Написано было живенько, но особенного впечатления они на него не произвели… Кроме того, на собраниях регулярно устраивался сбор средств «нуждающимся товарищам» (к каковым он, после того как точно так же собрали денег и ему, относился весьма положительно и собирался непременно в них участвовать, после того как слегка «обрастет жирком») и на подготовку «акций», заключающихся в разбрасывании распечатанных на принтере листовок в аудиториях университетов, в которых учились члены кружка. Да-да, студентов в кружке было подавляющее большинство… А еще Алекс продолжал теряться в догадках в отношении того, почему в качестве кумира был избран именно Троцкий, а не, скажем, тот же Маркс, с которого вроде как все и началось. Или выражение «нет пророка в своем отечестве» верно не только по отношению к русским?

Но эта странная тусовка принесла ему и вполне ощутимую пользу. Слова Бригитты насчет «придумать, как легализовать» оказались не просто сотрясанием воздуха. Вследствие того, что она, так сказать, «ходила здесь в авторитете», девушка быстро отыскала возможность сделать своему «американскому родственнику» легальные документы. То есть, если быть откровенным, не совсем легальные… Первая же серьезная проверка должна была установить, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Но для того, чтобы эта потенциальная опасность стала реальной, эту самую «серьезную» проверку должен кто-то инициировать. А «сестренка» заверила, что «они» имеют все возможности купировать данную опасность. Как минимум на какое-то время, достаточное для выполнения их планов…

– Привет. – Бригитта ворвалась в его «гарсонку», как порыв весеннего ветра. – Кофе готов? Замерзла!

– Готов, готов… – пробурчал Алекс. – Садись к окну. Плед дать?

– Давай! – весело махнула рукой девушка, падая в единственное в комнате кресло. – И можешь радоваться. Генрих сообщил, что акт проверки подписан. Так что в следующий вторник он ждет тебя в verwaltung [42] Цуга. Рад?

– Конечно! – выдохнул парень. Не говоря уж о том, что паспорт должен был открыть ему доступ к его собственному счету, почти бесправное состояние Алекса изрядно достало.

Легализация Алекса заключалась, собственно, в том, что один из членов подпольного кружка, работавший как раз в том самом verwaltung города Цуга, подобрал ему «биографию» некого Отто Майера, бесследно пропавшего три года назад. Да-да, здесь тоже случались подобные «необъяснимые» пропажи людей… Данный индивид подходил как нельзя лучше, потому что, во-первых, был близок ему по возрасту, будучи старше Алекса всего на два года, во-вторых, был фольксдойче, переехавшим в «Свободно присоединившуюся территорию Швейцария» всего за полгода до этого из рейхскоммисариата Остланд, то есть не имел особенных местных связей, и, в-третьих, в анкете на получение разрешения на проживание указал, что он полный сирота. Генрих, во внутренней иерархии кружка входивший как раз в тот самый «третий слой» и потому сильно заинтересованный в том, чтобы его заметили, сумел подменить фото и иные данные в разыскном листе Майера на фото и данные Алекса. Поскольку вследствие отставания в уровне развития цифровых технологий процесс оцифровывания полицейских учетов здесь был еще в полном разгаре и, как это естественно происходит в подобные времена с любым делом, сопровождался заметным бардаком, все прошло благополучно. На следующий день после этого Бригитта довезла Алекса, одетого в изрядно поношенные, но бывшие ранее вполне приличными тряпки, выделенные ему «братцем», до Цуга и высадила на одной из глухих улиц. После чего предоставленный сам себе парень повел себя как бы вполне естественно, принявшись с интересом и озадаченностью в глазах разглядывать окружающую действительность и задавать дурацкие вопросы, ответы на которые известны даже детям. Что тут же привлекло внимание полицейских, которые доставили «подозрительного типа» в участок, где и, пробив его по базам, установили, что это пропавший три года назад гражданин Райха третьего класса Отто Майер. Дальше ему пришлось сыграть амнезию, что, впрочем, не потребовало от него особенного труда. Потому что полицейские оказались очень благожелательно настроены именно в отношении подобного развития событий. Ибо, начни «Майер» рассказывать о каких-то преступлениях в отношении себя – похищении, незаконном удержании и так далее, так пришлось бы сразу открывать дело и затевать муторное и долгое расследование. А так – пропал, потерял память, где-то пошароебился три года и вот теперь очухался. Где и что делал – не помню. Случай не криминальный, а медицинский и потому проблем полиции не доставит… Так что они быстренько сняли с него формальные показания, не предоставляющие основания для возобновления совсем недавно закрытого дела о пропаже гражданина, после чего позвонили по указанному в ориентировке телефону, связавшись с, вроде как это выходило по документам, владелицей дома, в котором Отто Майер проживал до момента пропажи. Несложно догадаться, что этот телефон на самом деле принадлежал Бригитте, которая, высадив Алекса, так и торчала с машиной неподалеку. Так что сразу после звонка она быстро подскочила к полицейскому участку, подтвердила, что это именно ее жилец, пропавший три года назад, и быстренько согласилась принять на себя обязанности временной опекунши, на которую возлагалась организация оказания медицинской помощи и получения всех необходимых медицинских заключений. Эти заключения тоже были получены достаточно легко через еще одного члена кружка, как раз из «богатеньких», отцу которого принадлежала довольно престижная частная клиника, весьма, кстати, популярная среди «сливок» общества. Так что оспаривать выданное ей заключение никому бы