Всем известна история Беовульфа, одна из самых знаменитых поэм всех времен, – но что произошло через поколение после смертоносных событий в Хеороте, когда безмолвные руины заросли сорняками? Черри дает нам возможность увидеть последствия и поучаствовать в приключении молодого человека, который ищет свое фамильное наследие, – не менее опасном, чем события той давней чудовищной судьбоносной ночи.
Хрунтинг
– Пусть твое путешествие будет быстрым. Пусть боги приветствуют тебя крепким медом и красивыми женщинами.
Халли погладил грязными руками печальный курганчик, сморгнул туманившую глаза морось, пытаясь не думать о высохшем теле, что лежало, свернувшись, под его ладонями, пытаясь не представлять, как грязь сочится сквозь камни и застывает на старом, мудром лице. По ту сторону луга великие лорды покоились в каменных кораблях или спали в могучих курганах, окруженные могильными богатствами.
Раба можно похоронить в грязевой яме. Они хотя бы поступили немного лучше. Дедова кружка, рог для питья и свинья отправились вместе с ним. Ему расчесали бороду, а волосы заплели в косы. Подстригли ногти, чтобы в час Рагнарёка йотуны не смогли призвать его на строительство корабля Нагльфар[14]. Остается надеяться, что дед будет в безопасности за стенами Валгаллы. Он умер не геройской смертью, и его не вознесут сразу на небеса, но Один призывал и великих людей. А дед был брегоном, судьей, мудрым советчиком. Его лорд к нему не прислушивался… поставит ли Всеотец это ему в вину?
Дождь моросил, скапливался лужами на утоптанной земле. Сегодня утром сияло солнце. Вечером дождь застал их за печальной работой. Халли с отцом продолжали трудиться, возводили земляной курган. Они почти не разговаривали, берегли дыхание, чтобы вырыть яму в мокрой земле и насыпать над камнями курган. В конце концов земля превратилась в слякоть, а место, где они копали, – в лужу.
Отец кинул лопатой мокрую грязь на курган, который поднимался не выше колена. Грязь сочилась водой.
– Хватит. Достаточно. Свет меркнет. Мы сделали что могли.
– Я могу работать дальше.
– Он был сварливым, своенравным стариком. По крайней мере, теперь не встанет. Мы отдали ему проклятую лучшую свинью.
Отца это не обрадовало. Халли выбрал свинью, вытащил на улицу и зарезал на могиле прежде, чем тот вернулся с камнями.
– Иди в тепло, отец. Я закончу.
Отец лишь смотрел на него, вода стекала с его шапки и капала на бороду. Они сломали лопату. Одну из двух, что у них были. Теперь ее требовалось починить – очередное дело в бесконечной череде дел, которые следовало завершить до листопада. Только это имело значение для его отца, Эгглафа, сына Унферта, сына Эгглафа, героя Скьёльдунгов[15], владевшего великим мечом Хрунтингом. Отец собрал обломки и уцелевшую лопату, швырнул их в грязную тележку и потащил ее прочь, пустую и легкую.
Смерть деда стала для отца облегчением. Под конец дед нуждался в постоянном уходе. Старость лишила его всего. И отец сказал над могилой: дед Унферт был постоянным напоминанием о том, как низко пала их семья. И они выбрали это место, рядом с одним из великих курганов, но скрытое кустарником, чтобы деревня могла о нем позабыть.
Чтобы деревня забыла его.
– Это неправильно, – сказал Халли. – Неправильно, что пришли только мы, неправильно, что он здесь один.
– Рядом с ним лорд, – ответил отец. – Это лучшее, что мы можем для него сделать. Боги свидетели, он для нас не сделал ничего. Через семь дней мы выпьем сьюунд[16] и унаследуем все, что он нам оставил. Дом и трех свиней. Хоть это он не потерял.
Он не потерял меч, хотел сказать Халли. Он его одолжил. Только одолжил.
Но они не говорили о мече.
Все прочие говорили, когда обсуждали деда. Все это помнили.
Халли помнил иное. Один, в меркнущем свете, он пригладил грязевые комья, даже похлопал по ним. Попытался представить деда юным и сильным, входящим в Валгаллу вместе с героями. Сегодня днем над ними пролетел ворон, и Халли надеялся, что это было око Одина, высматривавшего деда, чтобы призвать его в чертоги богов, снова молодого, но как никогда мудрого. Всеотцу ведома правда обо всех вещах. И Всеотец, сам отдавший глаз за мудрость, конечно же, знал цену честному судье, который осмелился поспорить с собственным господином и усомниться в репутации гостя.
Дед осмелился прогневать лорда Хродгара и не смог доказать свою правоту, когда товарищ Хродгара, Эскер, белобородый старик, упрекнул его в оскорблении гостя. Дед отплатил за это сполна – сполна, если Беовульф не лгал о своем геройстве.
Отец одолжил семейное сокровище, меч Хрунтинг, древний и несокрушимый в руке героя. Никогда не подводивший истинного героя в битве.
До тех пор.
Халли крепко зажмурился. Сосредоточился на грязи, на похлопывании по комьям, на том, чтобы сделать курган как можно более аккуратным.
Он никогда не видел Хеорот во времена его славы. Никогда не видел Хрунтинг. Отец говорил, что тоже их не помнит. Он был слишком юным. Отец помнил только огонь, когда Хеорот сгорел дотла. В том огне погибла бабка. Дед вытащил отца. И на этом все кончилось. Дед построил домик в деревне Лайре рядом с руинами, рядом с могилами великих лордов и героев.
Первое воспоминание Халли о деде: морщинистое лицо близоруко щурится на него, старик гадает, почему глупый пятилетний мальчишка решил в одиночку накормить свиней. В тот день он перепачкался не меньше, чем сегодня. Тоже шел дождь, летняя морось, и голодная старая свиноматка сбила его с ног. Отец спас Халли и отвесил ему могучую оплеуху, так, что зазвенело в ушах, – от испуга, что чуть не потерял сына.
Дед спросил, почему он это сделал. Дед всегда так поступал. «Почему?» и «Почему не?» были его любимыми вопросами. Халли представил деда судьей, облаченным в золото, всегда, прежде чем вынести решение, задающим людям этот вопрос.
Солнце уползало под землю, дождь сменился туманом. Опасный час, время бояться призраков. Но не дедова. Если какая-то нежить поднимется со своей каменной постели, дед встанет и защитит внука. Халли в этом не сомневался.
– Ха!
Его сердце пропустило удар. Обернувшись, он увидел в тумане силуэты – но не призраков. Молодых людей. Четверых. Тех самых, которых хотел бы никогда не видеть на этом месте.
– Так-так-так, что у нас тут? Попрошайка? Червь, роющийся в грязи?
Халли замер, потом медленно, нарочито провел грязной рукой по лицу и еще медленней поднялся навстречу хозяину голоса.
Не ему одному, нет. Эйлейфр никогда не ходил в одиночку. Эгиль. Хьяллр. Двоюродный брат Эйлейфра Биргир. Они всегда были вместе. Халли подумал о лопате, но ее забрал отец. У него не было ни камня, ни палки. Он стоял безоружный по щиколотку в жидкой грязи.
– Оставь его в покое, – сказал Биргир, который тоже не был Халли
