— Кванты делятся, — заметил из угла Мигулис.
Дженни бросила на него испепеляющий взгляд.
— Я смотрю, вы совсем тут одичали. Повторяю как инспектор ЦУБа: разум — неделимая, неизмеримая величина. В религии это — душа. В синтетизме — элементаль вселенского замысла. В юридическом праве, в философии, даже вульгарном атеизме — субъект. Объясню на примере. Вы разумны, пока спите, Херберт? Вы осознаете себя? Вы много выучили во сне? Получается, днем вы разумная раса, к вечеру устали и полуразумная, а ночью — неразумная?
— На таком уровне я полемизировать не готов, — сообщил Херберт.
— С вами никто здесь не полемизирует, — ответила Дженни и вынула из-за пазухи жетон на цепочке, показав его Херберту и всем присутствующим. — Вам следует вызубрить первый параграф: все расы равны. Повторите!
— Все расы равны, — повторил Херберт.
— Прекрасно. А если равны, то мы обязаны строить дружеские отношения. Все расы — друзья. Повторяем за мной хором: «Все расы друзья». Три-четыре! Все вместе!
Раздался нестройный хор голосов.
— Еще раз! Громче! Все расы друзья! Все расы друзья!
Присутствующие повторяли за Дженни несколько раз, пока она не сочла, что достаточно.
— Жаль, что нет рецидов в этой комнате, — заметил Херберт в наступившей тишине. — Им было бы полезно.
Все засмеялись.
— Вас, Херберт, как разумную расу с хорошей памятью, я попрошу запомнить этот разговор, — отчеканила Дженни. — Потому что через месяц в этой комнате будут рециды. И будут повторять «все расы друзья» вместе с нами. Это часть программы.
Собравшиеся изумленно переглянулись.
— Но у рецидов нет слова «друг», — задумчиво произнес Мигулис.
— Этого не может быть! — отрезала Дженни. — Вы просто не знаете!
Мигулис погладил бородку и аккуратно выдохнул.
— В языке рецидов всего четыреста двадцать слов, — сказал он тихо. — Несложно выучить. Но понятия «друг» нет. Есть понятие врага — «чуг». И термин «аг-чуг» — по смыслу что-то вроде «временный помощник в убийстве общего врага».
— Союзник, — догадалась Дженни.
— Не совсем. Когда враг убит, твой аг-чуг сразу превращается в чуг — теперь предстоит разобраться с ним.
— Значит, нам выпадет честь подарить их языку слово «друг»! — подытожила Дженни.
Все смущенно замолчали. Мигулис покачал головой:
— У них врожденный язык. Они вылупляются с языком, памятью родителей и предков.
— Мемонаследование, — уточнил Херберт. — Как у галасимцев, адонцев и трисимметричных панцероидов Большого Шелла. Они получают с генами язык, приемы боя, нормы морали, а заодно помнят самые важные эпизоды из жизни предков своего рода.
Полковник тактично кашлянул.
— Вам, Дженни, нужно время, чтобы собрать побольше информации.
— Знание базовых принципов освобождает от изучения ненужных частностей! — отрезала Дженни. — Социальные законы едины для всех рас. В известной нам Вселенной сто восемь разумных рас. Я — магистр ксенотехнологии. Я работала с семью расами, выстроила отношения даже с зырянами! Сегодня я главный эксперт-технолог во всем ЦУБе. И я знаю, что говорю. В любой культуре есть союзники, есть привязанность к братьям, родителям…
В конференц-зале снова повисла тишина.
— Ну давайте, Мигулис, раз уж начали, чего молчите, — усмехнулся полковник.
— А почему я? — обернулся Мигулис. — Пусть Херберт объяснит, он биолог!
— А мне это зачем? — возмутился Херберт. — Есть литература по рецидам, статьи, справочники — все подробно описано, читай, не выходя из кабинета ЦУБа. Зачем мне это озвучивать? Чтоб потом в рапорте стояло, что Херберт опять фашист и оскорбляет чужую расу?
— Давайте я попробую помочь нашей Дженни! — вызвался вдруг Саймон и поднял руку. — Дело в том, что у рецидов нет привязанности к родителям — мать они сжирают, как только та перестает плодоносить, отца — как только он слабеет. Съесть отца — почетно, это выпадает не каждому, потому что потомков сотни. Лишних потомков сжирают отцы — обычно к концу засухи, когда племя доедает всех пленных рабов. Если отец был вождем — убивший вождя сам становится вождем. Любви к братьям у них тоже нет — братьев начинают жрать еще внутри кокона, и так растут: из полтысячи зародышей остается пятерка сильнейших, они и вылупляются…
— Пренатальный отбор, — уточнил Херберт. — Ни у какой другой разумной расы такого нет. В мужской отсек кокона самка закладывает около четырехсот личинок и замуровывает. Они начинают расти и драться за пищу. А пища в коконе — только они. Вырастают три-пять самых злобных… простите, сильных. Растут они внутри, уж извините за совпадение, около девяти месяцев. И вылупляются взрослыми, только встать на задние ноги и пройти ритуальный экзамен по истории рода. Детства у них нет — все обучение проходит в коконе, в тесноте и драках. Биологи ставили внутрь видеожучков — возьмите записи, если не противно. Мне приходилось стоять у коконов и слышать вопли оттуда. В отсеке самок вылупляется одна: самки не воюют, у нее есть питательный пузырь, она его доедает и выползает за шесть месяцев. Самок считают недоразвитыми, панциря у них нет, за членов общества их не держат, они непрерывно строят коконы и плодоносят. На всякий случай уточню, что я не приветствую подобных законов природы, а выступаю против насилия, взаимной ненависти и половой дискриминации — так и укажите в рапорте.
Дженни даже слегка растерялась. Паузу нарушил Мигулис:
— Если вернуться к языку, иногда вылупляется всего один — единолуп. Единолупом быть особо почетно — вырос без братьев, сумел всех сожрать. Если вылупляются несколько, то есть перволуп — самый сильный, который пробивает выход из кокона, а за ним братья — солупы. Если кто-то из них потом убьет перволупа, он становится перелуп — убивший перволупа, тоже почетный титул…
— Хватит! — нервно перебила Дженни. — С меня довольно!
— Они, Дженни, — грустно подытожил полковник, — конечно, равная раса и очень нам друзья… Но ничего общего не найти. Поверьте тем, кто живет с ними рядом много лет.
— Почему ничего общего? — возразил Мигулис. — Кровная месть племен. Этот обычай был и у нас в древности…
— Стоп и тишина! — перебила Дженни и призывно хлопнула в ладоши. — Разговоры окончены, продолжаем работу по плану.
Она включила новый слайд.
— Времени мало, в двух словах азы технологии. Работа с чужими территориями бывает трех видов: партнерство, протекторат и марионеточное спонсирование. Первые два требуют достаточного уровня культуры, о них говорить не будем. Наш путь — третий. Рециды — примитивное общество четвертой категории с типичными проблемами. ЦУБ ведет четыре похожих проекта в разных концах Вселенной. Для примитивных мы используем стратегию «electi et impera». Для обществ индустриальных — «divide et impera». Для высших, информационных — «pressa et impera». Все схемы известны со времен Древнего Рима. Кому интересно — возьмите любой учебник по ксенотехнологии. Здесь первобытная клановая структура без власти и закона. И наш метод — electi et impera. Задача — сформировать electi. Для этого нам надо провести империализацию и выстроить вертикаль, на вершине которой будет лояльный нам